Максим из Кольцовки - [9]
— Помни Анисима-сказителя и наказ его помни: иди в артисты!
Два дня Максим ходил по городу, не зная, что предпринять. Город ошеломил его, он куда больше, чем Чебоксары: кремль, монастыри, множество церквей с гулкими многоголосыми колоколами, большие каменные дома, улицы и тротуары залиты асфальтом. Приковывали внимание не виданные ранее одежды людей, муллы с белыми чалмами на головах, экипажи, запряженные парами красивых, сытых коней… Все это не радовало, а пугало.
Бродя по улице, он видел нищих, бездомных, оборванцев. Однако к ночи они все куда-то исчезали, и Максим оставался один.
— Где вы ночуете? — обратился он к одному оборванному подростку и услышал насмешливый ответ:
— Ха! Не знает, где переночевать! Вот деревня! Иди в острог или в ночлежку!
Денег у Максима не было, хлеб кончился. Оставалось или возвратиться домой, или просить милостыню.
Он направился к неприглядному зданию, именовавшемуся «ночлежным домом». Мелькнула мысль, что за ночлег спросят деньги, а их нет. Он остановился в нерешительности. У двери толпились оборванцы. Один, безрукий, с длинной седеющей бородой, что-то рассказывал, остальные громко, но невесело смеялись. Максим подошел к ним и внезапно получил в спину такого тумака, что повалился лицом прямо в пыль. Хохот стал громче. Он поднялся и за своей спиной увидел высокого, худого парня в разорванной до пупа рубахе. Парень оскалил белые, крепкие зубы. От обиды заныло в груди. С силой, которой Максим даже не предполагал в себе, он ударил высокого под правый бок. Тот охнул и присел. Опять общий, на этот раз веселый хохот.
Поднявшись, бродяга незлобиво пробурчал:
— Молодец!
Максим рукавом стер с лица пыль и кровь и, ни к кому не обращаясь, сказал:
— За ночлежку платить нечем и… деваться некуда…
Наступило молчание. И вдруг безрукий решил:
— Пусть спит под моей лавкой… я за него заплачу!
Несколько дней Максим спал под лавкой. Вечерами в ночлежке возникали бессмысленные, «от горькой житухи», как определил безрукий, скандалы и драки. В этом вечно кишащем муравейнике оборванцев и пропойц никто не обращал внимания на Максима. Лишь однажды, когда он сидел на краешке нар, к нему неожиданно подсел огромный, опухший от пьянства бродяга.
— А ну-ка, снимай цепь! — глядя на открытый ворот Максимовой рубахи, скомандовал он охрипшим голосом.
— Не трогай! — сдержанно сказал Максим, исподлобья следя за бродягой.
На него устремился мутный взгляд, полный злобы.
«С хорошим человеком зря в спор не вступай, а с плохим тем более», — вспомнились ему поучения деда, и, преодолевая невольно охватившую его дрожь, Максим очень ровным голосом пояснил:
— Не могу я, дяденька, крест отдать. Не жалко, а благословил меня им очень хороший человек.
Бродяга захохотал, и Максим увидел, как злоба погасла в его глазах.
— На что благословлен? На царство наше вшивое, что ли?
— На артиста, — не обратив внимания на издевку, серьезно пояснил Максим.
— На артиста? Хо-хо-хо! — еще громче залился бродяга. — Счастье твое, что шутником ты родился, а то быть бы твоему кресту сегодня пропитым. Артист! Глядите, ребята!..
С тех пор вся ночлежка стала звать Максима «артистом». Называли с насмешкой, но у каждого в глубине души, как реденькое облачко, таилось уважение, зависть и удивление, что возле них живет человек, который может еще о чем-то мечтать…
Максим решил в ночлежку не возвращаться.
Ночь он провел под забором нежилого дома, в высокой остропахнущей полыни. Спал на этот раз крепко, до первого луча солнца. Проснулся голодный. В ночлежке иногда делился с ним хлебом безрукий, теперь и этого нет. Он пошел к овощной лавке, возле которой видел корзину с грязными капустными листьями. Корзина стояла на месте. Выбрал из нее несколько подгнивших морковок, репу, засовал все это в карман и двинулся дальше.
Неожиданно оказался возле духовной семинарии и вспомнил, что говорил ему про семинарию сказитель Анисим. Решил попытать счастья.
На крыльце, возле большой дубовой двери, стоял швейцар. К нему и обратился Максим.
— Пока побудь во дворе, — сочувственно посоветовал швейцар. — А как наше самое большое начальство приедет, я тебя позову. Ты ему сразу в ноги: так, мол, и так, примите учиться, и к каждому слову прибавляй «Ваше превосходительство!».
Максим послушался и, когда подъехала коляска, бухнулся в ноги сошедшему с нее барину. Тот, приподняв его подбородок носком лакированного башмака, спросил:
— Что тебе, милый, надо? — и, выслушав сбивчивые объяснения, распорядился проводить юношу к регенту.
Регент, маленький желчный старичок, пребывавший в плохом настроении, принял Максима недружелюбно, даже не ответил на низкий поклон. Взгляд его скользнул по растерянному лицу Максима, измятой, полинявшей рубашке, лаптям, онучам.
У Максима часто и гулко застучало в груди.
— Ну, пой, без музыки, как умеешь! — поморщившись, разрешил регент.
Максим молчал.
— Откуда ты? Какого звания?
— Из деревни Кольцовки, крестьянский сын, — хрипло проговорил Максим.
— Ну и голос у тебя, наверное, «хрестьянский», — отчеканивая каждый слог, сказал регент. — Поезжай к себе в деревню и займись хлебопашеством. Так будет лучше для тебя и для культурного общества.
Биография американского писателя Джеймса Фенимора Купера не столь богата событиями, однако несет в себе необычайно мощное внутреннее духовное содержание. Герои его книг, прочитанных еще в детстве, остаются навсегда в сознании широкого круга читателей. Данная книга прослеживает напряженный взгляд писателя, обращенный к прошлому, к истокам, которые извечно определяют настоящее и будущее.
Книга Радко Пытлика основана на изучении большого числа документов, писем, воспоминаний, полицейских донесений, архивных и литературных источников. Автору удалось не только свести воедино большой материал о жизни Гашека, собранный зачастую по крупицам, но и прояснить многие факты его биографии.Авторизованный перевод и примечания О.М. Малевича, научная редакция перевода и предисловие С.В.Никольского.
Книга В.Носовой — жизнеописание замечательных русских танцовщиц Анны Павловой и Екатерины Гельцер. Представительницы двух хореографических школ (петербургской и московской), они удачно дополняют друг друга. Анна Павлова и Екатерина Гельцер — это и две артистические и человеческие судьбы.
«Несколько лет я состояла в эзотерическом обществе, созданном на основе „Розы мира“. Теперь кажется, что все это было не со мной... Страшные события привели меня к осознанию истины и покаянию. Может быть, кому-то окажется полезным мой опыт – хоть и не хочется выставлять его на всеобщее обозрение. Но похоже, я уже созрела для этого... 2001 г.». Помимо этого, автор касается также таких явлений «...как Мегре с его „Анастасией“, как вальдорфская педагогика, которые интересуют уже миллионы людей в России. Поскольку мне довелось поближе познакомиться с этими явлениями, представляется важным написать о них подробнее.».
Книга рассказывает о жизни и главным образом творческой деятельности видного советского авиаконструктора, чл.-кор. АН СССР С.А. Лавочкина, создателя одного из лучших истребителей времен второй мировой войны Ла-5. Первое издание этой книги получило многочисленные положительные отклики в печати; в 1970 году она была удостоена почетного диплома конкурса по научной журналистике Московской организации Союза журналистов СССР, а также поощрительного диплома конкурса Всесоюзного общества «Знание» на лучшие произведения научно-популярной литературы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.