Максим из Кольцовки - [11]
— Дурак! Вот дурак, — удивился Иван Куприянович, — что ты купил? Это же жандармская! Тащи ее скорей обратно, коли не хочешь стать посмешищем.
Старьевщик стоял на прежнем месте, разложив на разостланной рогоже свой незавидный товар.
— Возьми, пожалуйста, обратно… Не подходит она мне, — забормотал Максим, стараясь всунуть в руки старьевщика свою покупку.
Татарин слегка толкнул его, поправил на голове пеструю тюбетейку и монотонно сказал:
— Вынес из лавка тавар, обратно тавар не берем!
— Князь, да ты сам посуди, какая же у тебя лавка, это же улица, она такая же твоя, как и моя…
— Улица? Нет, нет, лавка! — невозмутимо твердил «князь».
— Лавка? Ну, коли так, и подавись в своей лавке моей фуражкой!
В досаде швырнул фуражку и зашагал прочь.
Когда Максим немного попривык уже к омерзительному запаху на рыбном заводе, однажды утром он неожиданно наткнулся на запертые ворота. Казалось, все вокруг вымерло. Максим толкнулся в калитку, но и она оказалась запертой.
— Куда лезешь, вшивая мразь? — закричал над самым его ухом выскочивший из будки толстоносый городовой.
У пояса городового болталась большая желтая кобура с пистолетом. Городовой смачно сплюнул и закричал вывернувшемуся из-за угла человеку в рыжей шляпчонке:
— Федор Силантьевич, наше вам с кисточкой! Не спешите, голубчик, завод сегодня не работает, забастовали лапотники паршивые!
Максимка побрел домой. Слова городового больно ударили по сердцу. «Если они не могут купить хорошие башмаки, так разве в том их вина?» — рассуждал сам с собой юноша. Впервые в его воображении как бы слились воедино и городовой, и хозяин рыбного завода, и ректор духовной семинарии. Холод, неприязнь, гнев вызывали в нем эти люди.
— Бастуете? — встретил его Иван Куприянович.
— А откуда вы знаете? — удивился Максим.
— Да слышал, — неохотно отозвался певчий и прибавил: — Ничего, обернемся и без твоих заработков.
Максим сел на кровать и посмотрел на Ивана Куприяновича, который сегодня выглядел особенно торжественно: старый костюм был отглажен, шею обтягивал узкий крахмальный воротничок, рубашка сияла белизной.
Иван Куприянович прошелся по комнате и, остановившись против Максима, торжественно объявил:
— Сегодня, брат, мы в оперу приглашены, слушать «Жизнь за царя». Вот, — похлопал он по карману пиджака, — билетики уже тут лежат-полеживают!
Из рассказов Ивана Куприяновича Максим знал, что такое опера, хотя и не мог себе представить, как это люди разговаривают между собой пением.
— Видишь ли, — продолжал певчий, подсаживаясь к Максиму, — сегодня утром заходил ко мне прежний коллега, бывший консерваторский друг Павел Иванович Стрепетов. Приехал из Москвы на гастроли. — Иван Куприянович помолчал, потом сказал с необыкновенной горечью: — Не забыл, значит, меня. Голос у меня куда лучше был, а повернулось так, что он величина, а я только жалкий церковный певчий. — Иван Куприянович скрипнул зубами. Потом вдруг, стукнув себя ладонью по лбу, воскликнул:
— А что же ты оденешь? Ведь в оперный идешь!
После осмотра гардероба выяснилось, что рубаха вполне еще пригодна для такого случая, терпимыми оказались и полосатые каламянковые брюки, вот только сапоги никуда не годились. На выручку пришел сосед-сапожник: одолжил свои сапоги, правда, не новые, но, по его выражению, весьма «авантажные».
В театре Максим жался к Ивану Куприяновичу и молчал, пораженный всем окружающим: яркими люстрами, бархатной обивкой кресел, массой нарядных людей и занавесом, таким большущим, какого он не мог себе даже представить.
Места были в партере, в середине пятого ряда. По одну сторону от Максима сидел Иван Куприянович, по другую — разряженная в шелка барыня. Вначале она машинально скользнула по нему взглядом, но, взглянув попристальней, порывисто, всем телом отшатнулась в сторону. Максим тоже отодвинулся, насколько позволяло кресло.
Люстра, казавшаяся сделанной из тысяч ледяных сосулек, погасла. В зале стали откашливаться, потом наступила тишина. Дирижера публика встретила аплодисментами.
— Кто это? — тихо спросил Максим.
— Человек, который управляет оркестром, дирижер, — шепотом ответил Иван Куприянович.
Максим хотел спросить, как называется инструмент, похожий на гусли, только высокий и золотой, но не успел. Заиграла музыка, какой он никогда еще не слышал. Подавшись вперед, широко раскрыв глаза, он затаил дыхание. Словно жаворонки в небе, запели какие-то инструменты. К ним присоединились другие — низкие и ворчащие, поддразнивая, загудели: гу-гу-гу. Потом заиграли еще новые — тихо, тихо. На этом фоне протяжно и печально запела дудочка, как мысленно окрестил флейту Максим. Казалось, будто плачет кто-то, живой и жалостливый…
Музыка заиграла громче, торжественнее. У Максима застучало в висках, он сдавил их горячими, повлажневшими ладонями. Не давая себе отчета, повернулся в сторону соседки-барыни:
— Ну и здорово же!
— Фи, мужлан!
Открылся занавес, пахнуло холодом. На сцене предстала деревня — не бедная Кольцовка, а прекрасная, нарядная, с красными черепичными крышами. И крестьяне — нарядные, в шелковых рубашках и сафьяновых сапогах.
По дороге в театр Иван Куприянович сказал Максиму, что опера, которую они будут слушать, называется «Жизнь за царя», и рассказал ее содержание. Сказал, что музыку к этой опере написал великий русский композитор Глинка, что он первый вывел на сцену простых людей и показал, как велик русский человек. Глинка назвал эту оперу «Иван Сусанин». Да царю не понравилось — заставил переделать название.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».