Максим Горький - [11]

Шрифт
Интервал

О босяках к тому времени уже писали И.Ясинский, Златовратский, Наумов, Г.Успенский, Некрасов, Мамин-Сибиряк, Короленко, Каронин-Петропавловский, но горьковские рассказы о босяках были новым словом в литературе.

Если у других писателей босяки изображались как колоритная деталь в общем несовершенстве жизни, то горьковские герои покоряли значительностью, поэтическим превосходством над обывателями и мещанами.

Горький рисует босяков в контраст мещанско-собственническому миру, в котором ничего выше пятака не знают, видит у них черты душевности и человечности. Это превосходство босяка над мещанином, собственником раскрыто, в частности, в рассказе "Чел-каш". Вор Гришка Челкаш проникается симпатией к крестьянскому парню Гавриле, который ищет денег на обзаведение хозяйством. Как человек Челкаш выше и духовно богаче Гаврилы, в противоположность трусливому Гавриле смел и находчив. Когда они делят выручку, низость и жадность Гаврилы, человека-собственника, униженно просящего товарища отдать ему все деньги, готового из-за денег убить Челкаша, проявляются особенно ярко.

Босяки, отмечал позднее писатель, "как будто чувствуют, что в спокойной жизни только для себя есть что-то нехорошее, постыдное для человека". Недаром один из первых критиков Горького народник Н.К.Михайловский заметил о горьковских босяках: "нелегко установить, отверженные они или отвергнувшие".

Однако Горький не приукрашивает людей "дна", не "зовет в босяки", как казалось кое-кому из современников. Возражая тем, кто видел в босяках идеал для подражания, писатель замечал об одном из них, Коновалове: "Если б он дожил до 905 года, он одинаково легко мог бы стать и "черносотенцем" и революционером, но в обоих случаях - не надолго". Свобода горьковских босяков иллюзорна, духовный мир убог, у них немало крайнего индивидуализма, антиобщественности. Яркие, цельные, душевно богатые личности, горьковские герои социально беспомощны, не знают, как изменить жизнь. Бунт этих людей бессилен и бесперспективен.

В душе выброшенных из мещанской жизни людей идет напряженная борьба между стремлением к труду, к подвигу и отчаянием, анархизмом, индивидуализмом. И, увы, в конечном счете побеждает последнее. Присмотревшись к босяку, "понимаешь - с досадой и горькой печалью, - что это лентяй, хвастун, человек мелкий, слабый, ослепленный самолюбием, искаженный завистью..." Эти люди "работают только в крайней нужде, когда уже нет возможности утолить голод иными способами - попрошайничеством или воровством". А творческую, поднимающую человека силу труда Горький уже тогда хорошо понимал, чувствовал и изображал.

В жизни Горький видел много звериного, жестокого, страшного и показал это в своих произведениях. Но ему была органически чуждой мысль об извечной жестокости человеческой природы, о неистребимости зла, мысль, развиваемая и на разные лады варьируемая писателями декадентского лагеря. Горький гневно и страстно отвергал пессимистический взгляд на вечность зла, убеждал в необходимости коренных социальных перемен как радикального пути устранения несправедливости и жизненных уродств.

Рассказы молодого писателя развертывали широкую панораму русской жизни, показывали, как эксплуататорский строй душит и калечит человека. Но не это было новым в русской литературе. Некрасов, Толстой, Достоевский, Тургенев, Ф.Решетников, Н.Успенский не раз писали об этом. Новое было в другом: как никто другой из русских писателей, Горький увидел у простых, задавленных жизнью людей богатый и многогранный внутренний мир, высокие мысли и большие запросы, раздумья не только о куске хлеба, а и об устройстве мира, медленный, но неуклонный рост народного сознания. В серьезных, социально значимых конфликтах сталкиваются яркие, сложные характеры, разные убеждения.

Горький не только и не столько жалел "маленького человека", "униженного и оскорбленного", сколько требовал от этого человека, чтобы он перестал быть "маленьким", а стал Человеком с большой буквы, не позволял себя унижать и оскорблять.

Читателя неудержимо влекла горьковская вера в человека, его духовные, творческие силы, в то, что человек победит царящее зло. В конечном счете это было связано с созреванием революции в стране, и горьковские произведения оказались созвучны чувствам, мыслям, настроениям передовых людей тех лет. Писатель чутко уловил назревшую общественно-политическую потребность эпохи необходимость участия трудящихся масс в борьбе за революционное преобразование общества.

"Такие звонкие для своей эпохи начальные его рассказы продолжают свою работу, потому что потомки, как раковину приложив к уху, могут расслышать в них нарастающий гул революционной бури..." - говорил Л.Леонов на торжестве по случаю столетия со дня рождения писателя.

Некоторые произведения Горького носили романтический характер, включали переложение сказок, легенд, преданий. В этом видна мечта писателя о большом, свободном от рабства будней человеке, о жизни, достойной его. У горьковских романтических героев возвышенный нравственный облик, сильные и гордые, благородные характеры, самоотверженные, смелые действия, жажда подвига, могучие чувства, сильные страсти, умение наслаждаться жизнью и постоять за нее. Они тоскуют по лучшей жизни, ненавидят и презирают стяжательство, "хозяев жизни", мещан. У них развито чувство человеческого достоинства. Горький поэтизирует сильных и красивых людей, противопоставляет их серому и скучному мещанскому быту, славит "безумство храбрых".


Рекомендуем почитать
В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.