Макс Вебер: жизнь на рубеже эпох - [3]

Среди современных ему ученых Макса Вебера отличает то, что он был увлечен — можно даже сказать, одержим — описанием того общества, которое формировалось на его глазах. При этом Вебер прошел через целый ряд культур своего времени. Его родители придерживались национально–либеральных взглядов, сам он во время учебы в университете был типичным «буршем»[2], а в последующие годы, оставаясь воинствующим шовинистом, испытывал своеобразную любовь — ненависть ко всему «типично немецкому». С непревзойденным упорством он штудирует научную литературу и ставит перед собой сложнейшие исследовательские задачи. Он поддерживает связь со всеми значимыми политическими и интеллектуальными движениями своего времени и общается с их представителями. Измученный неустроенностью своей сексуальной жизни и постоянной напряженной работой, он страдает всеми формами «нервной болезни», которая также была неотъемлемой частью его эпохи. На пути к выздоровлению он в течение нескольких лет путешествует по Европе и Америке. Несмотря на презрение к «пишущей братии» (литераторам), он очень рано начинает интересоваться литературным авангардом и общается с богемой. После Первой мировой войны многие связывают с ним надежды на укрепление Веймарской республики; он участвует в обсуждениях новой конституции и в мирных переговорах в Версале.

Вебер — самый известный немецкий социолог, культуролог и историк своего времени, который при жизни опубликовал всего две книги — кандидатскую и докторскую диссертации. Главный труд Вебера «Хозяйство и общество», в отношении которого многие, впрочем, сомневаются, что он планировался как главный, выходит лишь после его смерти. Почти всё, что он когда–либо сказал или написал, вызывает одновременно и восхищение, и сомнение. Его работа «Протестантская этика и дух капитализма» с момента своего выхода в свет провоцирует бесконечные споры среди ученых. Макс Вебер — типичный немецкий ученый в том, что касается его усердия, стиля и множества сносок, но в то же время это «разгневанный гражданин», постоянно недовольный своими современниками, ищущий поводов для спора и проявления своей воли.

О том, как жил и что думал Макс Вебер, стоит рассказать потому, что это была динамичная и необычная жизнь, а те вопросы, на которые он искал ответ, интересуют нас и сегодня. «Современную эпоху, а новейшее время, кажется, особенно, пронизывает чувство напряженности, ожидания, стеснения — как будто главное еще только должно произойти»[3]. Эта запись была сделана коллегой Вебера Георгом Зиммелем в 1900 году, на самой границе двух эпох, в которых они с Вебером жили, когда многим казалось, что жизнь не может оставаться такой, какой она была в последней трети XIX века. Сегодня это чувство кажется нам столь же тягостным, сколь и объяснимым, и в то же время мы видим здесь своего рода самосбывающееся пророчество — некоторым из их современников предстояло пережить две мировые войны и два конца света. Здесь уже о себе заявляет «героический модерн» (Хайнц Дитер Киттштайнер), когда интеллектуалы и политики не побоялись оказать героическое сопротивление мировой истории, которая, как им казалось, уже более века шла в неправильном направлении, и заставить ее двигаться в новом русле. Именно это и странно в том чувстве, которое описывает Зиммель: что в конце периода непрерывных изменений и постоянного обновления у многих вместо потребности понять новую, незнакомую эпоху возникало ожидание того, что главное, нечто грандиозное, то, в чем раскроется смысл всех предыдущих преобразований, еще только должно произойти.

Макс Вебер, комментируя политику Вильгельма II, описал это чувство несколько иначе. «Такое впечатление, что мы сидим в поезде, несущемся с огромной скоростью, но не знаем, правильно ли переведена следующая стрелка»[4]. Для того, кто сидит в таком поезде, главное — это увидеть следующую стрелку и понять, почему она была переведена именно так. В эпоху, которая многих заставила вернуться в крепость их мировоззрений и оставить всякую надежду понять происходящее, Вебер попытался сохранить рациональное мышление. Как можно описать жизнь общества, не скатываясь в идеологию или в поверхностный диагноз эпохи? Для нас сегодня уже нет смысла повторять ответы, которые в свое время сформулировал Вебер, исходя из современных ему кризисов. Но цель интеллектуальной биографии будет достигнута, если она расскажет читателю о вопросах — вопросах образа жизни и описания общества, т. е. о самых животрепещущих вопросах жизни и творчества ее героя.

ГЛАВА 1. Представитель буржуазных классов

Третье сословие включает в себя всех подданных государства, каковые по своему рождению не могут быть причислены ни к дворянскому, ни к крестьянскому сословию.

Прусское общее земское право, 1794

Когда в отношении какого–либо человека встает вопрос о том, кто он, то прежде всего стоит выслушать его самого. «Я — представитель буржуазных классов, — говорит о себе тридцатиоднолетний Макс Вебер в начале своей речи по поводу вступления в должность профессора политической экономики во Фрайбургском университете в 1895 году, — так я себя чувствую и так я был воспитан — в соответствии с их воззрениями и идеалами»