Макс и Мориц, или Два шалуна - [2]

Вонзились в сердце, точно клюв,

Как когти грозного орла,

И, вот, озлившись, как стрела,

С аршином выскочил наш Бек,

И слышит снова: «Мек, мек, мек!»

Но, чуть портной на мостик стал,

Доска сломалась, Бек упал!

Всё громче крики: «Мек, мек, мек!»

В воде барахтается Бек.

По счастью, около моста

Плыла гусиная чета.

В испуге Бек глаза закрыл,

Гусей за лапы ухватил

И за гусиною четой

На берег вылетел сухой.

Хотя и спасся Бек, но все ж

От ванны чувствует он дрожь,

Промок до нитки, и потом

Страдал немало животом.

Но догадалася жена:

Скорей утюг взяла она

И разогрела и кладет

Больному мужу на живот.

И ожил Бек, и вдоль села

Опять гремит ему хвала…

Про Бека повесть – такова;

Затем – четвертая глава.

Глава четвертая

«Ученье надобно уму,

Учиться мы должны всему,

Но не в учении одном

Мы в жизни счастие найдем

Полезно очень диктовать

И книжки умные читать,

Считать, делить и умножать,

Но, может быть, еще важней

Стараться быть добрей, умней –

И отличаться меж людей

Разумной кротостью своей.»

Учитель Лемпель так судил

И часто детям говорил;

И Макс, и Мориц оттого

Возненавидели его,

Я должен вас предупредить:

Любил учитель подымить,

Размыкать горе и тоску

За доброй трубкой табаку.

Грешок подобный старику

Нетрудно, право, и простить,

Но Макс и Мориц любят злить,

Жестокой шуткой досадить,

И даже в трубке тот же час

Увидят средство для проказ.

Воскресным утром как-то раз

Засел учитель за орган

И, наклонив чело и стан,

Среди церковной полутьмы

Играл молящимся псалмы.

Мальчишки скверные тайком

Меж тем к нему забрались в дом,

Всё перерыли, что могли, –

И трубку Лемпеля нашли.

Вот сыплет в трубку

Мориц злой из фляжки порох. Макс домой

Его торопит: «Вон народ

Из церкви, кажется, идет!»

И, в самом деле, церкви вход

Закрыл учитель и бредет;

В руках – ключи и пачка нот;

От службы и от всех забот,

От долгих, тягостных трудов

Он рад уйти под мирный кров.

Вот миг отрадный наступил,

Старик разделся, закурил.

– «Ах, – говорит он, – тишина

Отрады сладостной полна!»

Вдруг, тарарах!!! Ужасный взрыв

Раздался, трубку сокрушив.

Смешалось всё, – и стул, и фрак,

И ночь, и кофе, и табак,

И Лемпель сам летит, летит…

Ужасный взрыв, ужасный вид!

Когда улегся едкий дым,

Очнулся Лемпель. Лемпель – жив!

Но злую шутку страшный взрыв

Сыграл, однако же, над ним!

Лицо и лоб, и кожа рук,

Всё, как у негра, стало вдруг,

И прядь последнюю волос

Ожог мучительный унес!

Горюет Лемпель, как тут быть?

Что будет с ним? Как залечить

Так много ран, ужасных ран?

И как детей теперь учить,

Кто в церкви сядет за орган?

Какой афронт! Какой изъян!..

Хоть Макс и Мориц шутят зло,

Но всё со временем прошло,

Исчез ожогов прежних след, –

Одной лишь трубки, нет, как нет!

Оплачем Лемпеля сперва, –

А там и пятая глава.

Глава пятая

Когда на дачу кто-нибудь

Родной решится завернуть

И если вздумает гостить,

Ему спешат все угодить.

Желает дяде детвора

Поутру «доброго утра!»

Приносит спички и очки,

Мотает тетеньке мотки

И преподносит ей цветки, –

Ну, словом, хочет услужить,

Себя заставив полюбить.

Но Макс и Мориц, как всегда,

Родным желают лишь вреда,

Не знают вежливых манер.

Вот с дядей Фрицом, например,

Какую штуку, господа,

Они сыграли без стыда.

Как муха, пчелка и паук,

Известен вам и майский жук.

Он на деревьях, там и сям

Ползет по листьям и цветам,

Вот Макс и Мориц с лепестков

Стряхнули множество жуков.

Затем в бумажные мешки

Кладут жуков озорники –

И к дяде Фрицу ну совать

Под одеяло и в кровать.

Под вечер дядя в колпаке

Идет со свечкою в руке;

Прилег, закутался, вздохнул

И крепко-накрепко заснул.

Меж тем повылезли жуки

И стали строиться в полки.

Вот первый жук отважен, смел,

Ко Фрицу на нос важно сел.

– «Кто здесь гуляет? Чья рука?..»

И дядя Фриц схватил жука.

И мошка в страхе велика!..

Свалился Фриц с пуховика.

Летают, ползают жуки,

То на ноге, то у руки.

Вперед, назад, и там, и тут

Везде шумят, везде ползут.

– «Очистить надобно кровать

Туфлею стану убивать!

Так истребил наш храбрый Фриц

Озорников и озорниц.

Настала в спальне тишина;

Вновь дремлет Фриц в объятьях сна.

Окончив пятую главу,

К шестой читателя зову.

Глава шестая

На Пасхе пекарю всегда

Забот немало и труда,

Не сводит он всю ночь очей

От булок, баб и куличей:

И не отходит от печей.

Вот Макс и Мориц, чтобы часть

Пасхальных сладостей украсть,

В пекарню вздумали попасть.

Но осторожен пекарь был,

И крепко дверь на ключ закрыл.

Найдет везде лазейку плут:

В трубу негодники ползут!

Ползут и вылезают вон

Чернее галок и ворон.

Упали два озорника

В открытый ларь. В ларе – мука.

Был черен каждый мой пострел,

Теперь стал белым, точно мел!

Что может быть вкусней, милей

Румяных, сладких кренделей!

Вдруг крах! сломался старый стул

Воришки – в тесте. Караул!

Стоят ни живы, ни мертвы,

Все в тесте с ног до головы.

Вот пекарь к тесту подбежал

И двух воришек увидал.

– «Что долго думать! Раз, два, три!

Спеку воров, как сухари!»

На самой крупной из лопат

Засунул в печку он ребят.

Услышав теста аромат, –

Он тащит пряники назад.

Ворам, подумаешь, капут!

Но, нет еще, – они живут.

И, точно крысы, в полутьме

Прогрызли выходы в тюрьме!

Тут пекарь поднял крик и вой –

– «Держи! Лови!.. Городовой!..»

Прервавши здесь рассказ шестой.

Займусь последнею главой.

Последняя глава

Ну, Макс и Мориц, за вины

Здесь расплатиться вы должны!

И в самом деле, что-за прок