Макамы - [9]

 —

Позволительно ль спорить вам с богом?

Перевод В. Борисова и А. Долининой

Дамиеттская макама (четвертая)

Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:

— Странствуя по белу свету, отправился я в Дамиетту[32]. Жизнь тогда смотрела на меня благосклонно, и многие дружить со мной были склонны. Мне улыбался благоденствия лик: шелка и парчу носить я привык. В пути у меня была опора: друзья, сломавшие палку раздора. Сливками согласия мы наслаждались, зубьями единого гребня казались. Воедино в пути наши души слились, на быстрых верблюдах мы к цели неслись. Недолгими были наши привалы, недолго в оазисах мы отдыхали: как только каждый воды напьется, снова в путь — к другому колодцу.

Однажды решили мы украсть у ночи хотя бы первую часть: спустилась уж тьма, а мы идем, безлунна ночь, а нам нипочем! Но вот рассвет размывает мрак — ночь седеет, и нам на отдых пора. Уже напала на нас дремота, а в рот забралась зевота. На колени верблюдов мы опустили, стреножив бурых, пастись пустили. И разбили свои шатры у подножья пологой горы, овеваемой ветром восточным, свежим, который прохладой путников нежил. Скоро все умолкло вокруг, и в тишине я услышал вдруг средь брошенных седел ночную беседу:

— А как ты относишься к другу, к соседу?

— Сосед есть сосед, — я слышу ответ, — даже если несправедлив сосед. Когда я вижу: сосед вспылил, отхожу я в сторонку, чтоб гнев поостыл. Старый друг больше брата мне мил, пусть он колоквинтом[33] меня опоил. Даю я, не требуя равной отдачи: считаться с другом — нет хуже задачи! Рука моя лить добро не устала — ведь мужу скупиться на друзей не пристало! Кто гостем пришел ко мне на пир, тот надо мной — эмир! Если пришел друг дорогой, владыка он надо мной! Приятно приятеля одарить, радостно другу полезным быть. Я любезен и с тем, кто не любит меня, я помню о тех, кто покинул меня. Если кто мне долг сполна не уплатит, не сержусь — мне немногого хватит! Даже если ужалит меня змея, за обиду мстить ей не буду я!

И ответил ему ночной собеседник:

— Сынок, а ведь так ты станешь бедным. Горе тебе, если будешь столь щедрым. Я иду только с тем, кто в пути мне подмога, не друг мне тот, кто горд хоть немного. Я с неверным не дружен: кто слово нарушит — тот мне не нужен; кто обманет меня — с тем я близок не буду, кто покинет меня — того забуду. На противника я любви не трачу и не желаю ему удачи. Своему заклятому врагу я поле засеять не помогу. Разве я посочувствую тому, кто горю обрадуется моему?! Неужели я того полюблю, кто злорадством встретит кончину мою? Я только любимым подарки дарю, лишь лекаря-друга советы ценю. Не одарю того я дружбой, кто не отплатит за дружбу службой. Своих намерений я тому не раскрою, кто глубокую яму мне роет. За того лишь готов я Аллаху молиться, кто от щедрот своих даст мне напиться. Но хвалы моей не дождется тот, чья жадность мне пересушит рот. Ты разве двух друзей видал, чтоб один чадил, а другой пылал, чтоб один расточал, а другой копил, чтоб один мягким был, а другой грубил? Нет! Аллахом клянусь, подражать должны друг другу друзья, если дружбе верны. И обман не будет нас отдалять, и вражда не будет нас разделять. Почему я вином тебя должен поить, а ты мне в чаше яд подносить? Я готов твою добрую славу упрочить, но и ты не должен меня порочить. Если я тебе свою душу раскрыл, берегись погасить откровенности пыл! Где царит справедливость, нет места насилью. А любовь? Разве ее пробудишь силой! Разве счастлив путем униженья идущий? Разве солнечный свет виден за тучей? Вот послушай стихи на сон грядущий:

Того лишь люблю, кто любовь мне дарит —

Ведь меру в любви соблюдать надлежит!

Ты любишь — в ответ мое сердце горит,

Остынешь — погаснет оно и молчит.

Измена друзей не меня разорит:

В убытке — кто другу ущерб причинит.

Кто плод моей дружбы сорвать норовит,

Пусть семя любви в моем сердце взрастит.

В общенье с друзьями обман мне претит —

Ведь он лишь разлад меж друзьями плодит.

Смешон мне, кто чести своей не хранит, —

Навеки презреньем моим он облит.

Пусть друг лицемерный по глупости мнит,

Что я не замечу коварных обид:

Ему невдомек, что ударом в мой щит

Себе же он голову сам размозжит!

А тот, кто со мной как с глупцом говорит,

Пусть будет могильной землею покрыт.

Неискренний другом себя обрядит —

Беги от него; он тебе навредит!

Пусть золото друга тебя не манит —

Расчет меж друзьями раздоры родит!

Сказал аль-Харис ибн Хаммам:

— Я чутко внимал беседе двоих, и мне захотелось увидеть их. Когда утро — солнца дитя — народилось и небо светлой лазурью покрылось, все стали грузить на верблюдов вьюки, меня ж занимали отнюдь не тюки: решил я первым, до птиц еще, встать — ночных собеседников отыскать. Лица спутников начал я изучать и голоса их примечать. И вот предо мною не спавшие ночью. Ба! Я Абу Зейда вижу воочию! Но приятель наш на сей раз не один — с ним рядом такой же оборванный сын. Восхищенный их доброй, разумной беседой, полный жалости к их невзгодам и бедам, я друзьям про достоинства их поведал и позвал их дальше со мною идти, а значит, насущный хлеб обрести. И ветви щедрости начал для них трясти. Мои спутники их как друзей привечали, от подарков карманы старца трещали, зазвенели дирхемы