Мак и его мытарства - [33]
Разумеется, подумай я еще малость, я признал бы, что жизнь юной Кармен нельзя назвать такой уж «воображаемой», по крайней мере, для меня, знающего много из того, что о ней рассказывалось, ибо все эти эпизоды были непосредственно извлечены из ее реальной жизни до нашего знакомства. Вчера, читая это, я был сильно шокирован, однако сегодня, на свежую голову, сделал над собой – не отрицаю! – небольшое усилие и должен признать, что Санчес удачно придумал включить этот рассказ в контекст автобиографии чревовещателя, потому что, во-первых, две присутствующие там женщины – Франческа и первая любовь, девушка с широким анемичным лицом, в которой можно узнать Кармен – могут кое-что поведать о жизни Вальтера, а во-вторых, потому, что мимоходом впускают в повествование великого Петрония.
И самое замечательное, что он вступает в игру. Есть в нем нечто такое, к чему влекло меня с детства. Сначала и довольно долго этот римский писатель был для меня всего лишь гениальным персонажем из фильма «Камо грядеши?», который нам показывали столько лет кряду на Страстной Неделе, когда в моей школе устраивались утренники.
Отцы-иезуиты были, судя по всему, так увлечены этим фильмом, что не могло не возникнуть легкой путаницы, потому что этот фильм не очень серьезный и не вполне религиозный: действующий там император Нерон, каким играет его Питер Устинов, предстает совершенно комической фигурой: он чувствует себя поэтом и терзает своими ужасающими виршами взыскательный вкус Петрония, который обязан критически разбирать их и в один прекрасный день, измучившись этой тяжкой работой, совершает самоубийство. И у него самого есть нечто комическое, ярче всего проявляющееся в его чудесном прощальном письме Нерону:
«Могу простить тебя за то, что ты убил жену и мать, за то, что сжег наш любимый Рим, за то, что вынудил весь народ дышать смрадом своих преступлений. Но не могу простить тебе то, как одуревал я, слушая твои стихи и песни самого дурного пошиба. Терзай, если тебе это нравится, своих подданных, но я, находясь при последнем издыхании, прошу тебя не истязать больше искусство. Расставаясь навсегда, умоляю тебя не сочинять больше музыку. Низводи народ до скотского состояния, но не нагоняй на него тоску, от которой страдаю я так тяжко, что предпочитаю умереть, нежели и впредь слушать твои смехотворные опусы».
Эти слова Петрония приведены в книге, ставшей литературной основой для фильма, романе польского писателя Генрика Сенкевича. Однако я на протяжении многих лет считал, что Петроний в самом деле написал их Нерону перед тем, как нашел быстрый и эффективный способ освободиться от него, лишив себя жизни. И о существовании другого Петрония не знал, покуда не нашел книгу Швоба, где персонаж сильно отличался от героя Сенкевича. Этот самый персонаж сочинил шестнадцать приключенческих романов, у которых нашелся один-единственный читатель – его слуга Сирон, неуемный любитель такого рода литературы. Он так неистово восторгался ею, что его хозяин в конце концов задумал воплотить в жизнь приключения, описанные в этих шестнадцати книгах. И вот, проведав, что император уже обрек его на смерть, однажды ночью изворотливый Петроний вместе со своим рабом тайно бежал. Кожаный мешок с одеждой и деньгами они несли поочередно. Ночевали под открытым небом, брели по дорогам, не зная, не ограбят ли их… И постепенно в самом деле стали попадать во все передряги, описанные Петронием в книгах. Они то в одну сторону, то в другую. Присоединялись то к бродячим волхвам, то к сельским колдунам-шарлатанам, то к беглым солдатам. И концовка, которую дает Швоб, заслуживает внимания: «Петроний, проживая выдуманную им жизнь, начисто утратил умение выдумывать».
Вчера я отвлекся, размышляя обо всем этом, то есть о невымышленном участии Петрония в моей жизни, и размышлял до тех пор, пока, поскольку, Кармен еще не вернулась домой, не задал себе прежний, неизбежный вопрос: почему же тридцать лет назад Санчес написал о ней рассказ?
Его героиня – анемичная девушка, хоть и отличается от той, которую я узнал в ту пору, однако все же узнаваема, потому что рассказанное Санчесом есть пусть искаженное воспроизведение того отрезка ее жизни, который так странно и в сущности так забавно и, думаю, не без воздействия высших сил предшествовал нашей случайной встрече на углу, после чего мы пошли выпить кофе, а через четыре месяца, в хорошем смысле слова ошалев, поженились.
Все, о чем рассказывает Санчес в «Кармен», происходило до этой сшибки на углу и доверху полно выдуманных подробностей, например, о свадьбе совсем еще молоденькой Кармен и некоего сеньора из Олота, который, судя по всему, никогда в реальности не существовал, а в книге моего соседа описан как редкостная зануда, по счастью, умерший весьма молодым. Этот истинный или вымышленный супруг измытарил Кармен еще до свадьбы, о чем можно судить по следующему фрагменту: «Я не знал мужа Кармен, промышленника из Олота, но слышал о нем как о совершенно неотесанном мужлане из разряда тех, кого именуют сиволапыми, и совершенно не годящемся ей в мужья. Они обвенчались в Барселоне, в соборе Пречистой Девы Помпейской, и от торжества остались только изъеденные временем фотографии, с которых Кармен улыбается самой душераздирающей из своих улыбок. О, Господи, какая тоска, слышали люди, когда поезд тронулся и повез молодых на медовый месяц, запланированный в неколебимо скучном Плана-де-Вике, в этой огромной низине, что протянулась с севера на юг и составляет сердцевину округа Осона в провинции Барселона…»
Энрике Вила-Матас – один из самых известных испанских писателей. Его проза настолько необычна и оригинальна, что любое сравнение – а сравнивали Вила-Матаса и с Джойсом, и с Беккетом, и с Набоковым – не даст полного представления о его творчестве.Автор переносит нас в Дублин, город, где происходило действие «Улисса», аллюзиями на который полна «Дублинеска». Это книга-игра, книга-мозаика, изящная и стилистически совершенная. Читать ее – истинное наслаждение для книжных гурманов.
Энрике Вила-Матас не случайно стал культовым автором не только в Испании, но и за ее границами, и удостоен многих престижных национальных и зарубежных литературных наград, в том числе премии Медичи, одной из самых авторитетных в Европе. «Странные» герои «странных» историй Вила-Матаса живут среди нас своей особой жизнью, поражая смелым и оригинальным взглядом на этот мир. «Такая вот странная жизнь» – роман о человеке, который решил взбунтоваться против мира привычных и комфортных условностей. О человеке, который хочет быть самим собой, писать, что пишется, и без оглядки любить взбалмошную красавицу – женщину его мечты.
Энрике Вила-Матас родился в Барселоне, но молодость провел в Париже, куда уехал «вдогонку за тенью Хемингуэя». Там oн попал под опеку знаменитой Маргерит Дюрас, которая увидела в нем будущего мастера и почти силой заставила писать. Сегодня Вила-Матас – один из самых оригинальных и даже эксцентричных испанских писателей. В обширной коллекции его литературных премий – премия им. Ромуло Гальегоса, которую называют «испаноязычной нобелевкой», Национальная премия критики, авторитетнейшая французская «Премия Медичи».«Бартлби и компания» – это и роман, и обильно документированное эссе, где речь идет о писателях, по той или иной причине бросивших писать.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.