Махтумкули - [34]
Махтумкули содрогнулся. Это была дрожь ярости и бессилия, дрожь сомнения в самом глазном, в опоре мироздания: так ли все на самом деле, как учит Коран?..
Приснился страшный сон.
…Хаджиговшан. Вечереет. Махтумкули и Менгли шутят на берегу Гургена, брызгая друг на друга водой Толкнув любимого в воду, Менгли бежит к горам. Махтумкули догоняет ее Она хохочет, отбивается, но он целует ее щеки, целует губы — и сердце обрывается, замирает, сладко летит куда-то вниз. Вечность останавливает свое круговращение.
Но — гремит гром, сверкают молнии, хлещет дождь. Со страшным грохотом рушится скала. "Вий!" — кричит Менгли и протягивает руки. Он бросается ей на помощь — но вросли в каменную россыпь ноги, и руки как ватные, сил нет, и голос пропал…
Махтумкули сел на постели, придерживая рукой суматошно колотящееся сердце. Сон продолжается — гулко грохочут ломающиеся скалы, жалобно взывает Менгли, хлестко стегает по лицу ливень…
Он потряс головой, отгоняя наваждение. Дурной сон приснился потому, что давно нет вестей из Гургена. Махтумкули бродил по караван-сараям, расспрашивал всех, кто хоть что-то мог знать о Гургене. Не знал никто. И караванов из родных мест не было.
Снова ложиться спать было ни к чему. Он разжег оджак[35], поставил на огонь воду. А мысли все вокруг сна вертелись.
Может, продали Менгли? Завернули бедняжку в палас и увезли плакать в далекие края. А почему именно в далекие? Что за чушь в голову лезет? Ведь к ней Адна-хан сватается, а он никуда из Хаджиговшана не уезжает, хоть и болтал про Астрабад и Тегеран. Он не Човдур-хан…
Мысль переметнулась на Човдур-хана. Тоже никаких вестей не подает, а по всем расчетам давно уже должен был вернуться из Кандагара. Пусть нет вестей из Хаджиговшана, но слухи о Човдурхане могли бы и из других мест прийти. Как там их поездка закончилась — что-нибудь добились или без толку съездили?
Забрезжил рассвет. Во дворе уже суетились люди. Махтумкули совершил омовение и пошел в молельню — для утреннего намаза. Вернувшись, заварил чай.
Чаепитию помешал Шейдаи. Он был серый и неулыбчивый, предложенный чай пил жадно, пиалу за пиалой, хотя чай был горячий. Поглядывая на него, Махтумкули собирал нервы в кулак — ждал недоброго.
Предчувствие его не обманывало. Шейдаи накануне повстречал знакомого из Ургенча. И тот рассказал, что поехавшие в Кандагар гургенцы попали в засаду кизылбашей. Для гургенцев стычка закончилась трагически.
Шейдаи никак не мог набраться духу сказать об этом Махтумкули. Как он воспримет случившееся? Ведь там его старший брат Абдулла, там его лучший друг Човдур-хан. Да и не будь их, будь просто незнакомые кандагарцы — все равно для Махтумкули это была страшная весть. Так и не нашел в себе мужества Шейдаи.
— …говорил знакомый, а он тоже живым свидетелем не был. После боя с кизылбашами гургенцы отступили. Куда — бог весть. Вроде бы больших потерь не понесли. Я допытывался, от кого он слышал все это. Говорит, человек сказал, что приехал с караваном за зерном. Хороший знакомый? Нет, случайный.
Шейдаи врал напропалую. А врать не умел. Встретив взгляд друга, прятал глаза, хватался за пиалу, начинал вообще нести не поймешь что. Махтумкули все подозрительнее и подозрительнее смотрел на него.
— Твой приятель сейчас в Хиве?
— Поехал в одно из окрестных сел.
— Какое?
— Я названия не запомнил.
— А оттуда?
— Что?.. А-а… Оттуда прямо в Ургенч поедет.
— Почему же ты нас не свел? Знаешь, что такое для меня вести из Гургена!
— Мы случайно встретились… он уже уезжал отсюда…
Я все выспросил — ничего больше он не знает.
— Пойдем! — решительно поднялся Махтумкули.
— Куда? — опешил Шейдаи.
— Туда, где остановился твой приятель.
— Мы… мы не в караван-сарае встретились.
Лицо Махтумкули исказилось гримасой боли.
— Не скрывай ты от меня ничего! Рано или поздно истина дойдет!
— Я сказал то, что слышал сам! — стал злиться Шеидаи. — Знай я, что ты так раскиснешь, вообще молчал бы!
Махтумкули сник:
— Тебе бы такое, как мне… Сколько времени ни слова из родных мест…
— А я о твоих родных местах и не говорю! О воинах Човдур-хана говорю!
— Все равно… Надо идти… надо искать… Теперь пойдут караваны из Гургена… Поднимайся!
— Ну-ка сядь! — жестко сказал Шейдаи. — Попей чаю, поешь. Потом пойдем, куда надо. Возьми себя в руки!
Но Махтумкули не мог успокоиться — руки тряслись, пиала стучала о зубы. Сказано было только о Човдур-хане, но думалось о Хаджиговшане. Сон опять вспоминался, в голову лезло всякое.
Да и Шейдаи не знал всего.
Тревожно зима начиналась, тревожно и ушла. Уже проклюнулась, зазеленела трава, налились почки на деревьях, как выпал снег. К счастью, морозов не было. Снег полежал незваным гостем, полежал и стаял. Потом солнышко пригрело по-настоящему, и больше весна своих позиций не сдавала.
Вроде бы также устанавливалось положение и в стране. Не удалось туркменам проучить Гаип-хана, как они того хотели. Желание есть желание, возможности… Да и не у всех желание было одинаковым. Кто-то с самого начала угодничал перед Гаип-ханом, кривил душой, выражая согласие с общим мнением. Кто-то поспешил откочевать туда, куда руке хана было не дотянуться — в горы Балханского хребта, на южное побережье Амударьи. А главной помехой явилась междоусобица, распри, личные счеты между старейшинами родов и племен. Начало было дружным, конец…
Классик туркменской литературы Махтумкули оставил после себя богатейшее поэтическое наследство. Поэт-патриот не только воспевал свою Родину, но и прилагал много усилий для объединения туркменских племен в борьбе против иноземных захватчиков.Роман Клыча Кулиева «Суровые дни» написан на эту волнующую тему. На русский язык он переведен с туркменского по изданию: «Суровые дни», 1965 г.Книга отредактирована на общественных началах Ю. БЕЛОВЫМ.
В романе К. Кулиева «Черный караван» показана революционная борьба в Средней Азии в 1918–1919 годах.
Совсем недавно русский читатель познакомился с историческим романом Клыча Кулиева «Суровые дни», в котором автор обращается к нелёгкому прошлому своей родины, раскрывает волнующие страницы жизни великого туркменского поэта Махтумкули. И вот теперь — встреча с героями новой книги Клыча Кулиева: на этот раз с героями романа «Непокорный алжирец».В этом своём произведении Клыч Кулиев — дипломат в прошлом — пишет о событиях, очевидцем которых был он сам, рассказывает о героической борьбе алжирского народа против иноземных колонизаторов и о сложной судьбе одного из сыновей этого народа — талантливого и честного доктора Решида.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.