Махатма Ганди - [4]
От Путлибай у него были три сына (Мохандас — самый младший) и одна дочь. Ганди разделяли с отцом полстолетия — расстояние в годы, которое побуждало в большей степени к почтительности, чем к задушевному общению.
Упрек по поводу сексуальной ненасытности отца, который содержится в автобиографии, несомненно, усугублялся еще более серьезным проступком (Ганди об этом никогда не забудет): по настоянию стареющего отца семья решила женить Мохандаса.
Ему тогда было всего тринадцать. Действовали из соображений экономии: его старший брат собирался жениться, как и двоюродный брат, постарше его, так лучше провести сразу три церемонии за одни и те же деньги. «В семье считали, что лучше одним разом покончить со всеми этими заботами. Меньше расходов, больше блеска», но очень может быть, что отец хотел отпраздновать свадьбу, пока смерть не призвала его к себе.
Однако праздник был испорчен, поскольку во время переезда из Раджкота (куда переселились Ганди) в Порбандар (там должна была состояться свадьба) отец упал и расшибся. Это почти роковое несчастье имело важные последствия для жизни его сына: «Мой отец держался молодцом, несмотря на свои раны, и высидел всю свадебную церемонию… Тогда я был далек от мысли, что однажды буду сурово корить его за то, что он женил меня так рано»[25].
Вернувшись домой, Мохандас разрывался между своей женой-ребенком, школой, куда продолжал ходить, и заботами об отце. Он с усердием и любовью принял на себя материнские обязанности сиделки, которые исполнял все последние годы жизни Карамчанда (впоследствии эта роль станет страстью его жизни: он будет ухаживать за всей Индией, за неприкасаемыми, прокаженными, голодными). Он уже постоянно служил другому, разрываясь, терзаясь, думая о жене, когда находился при отце, и об отце, когда был с женой. В результате он забросил учебу и остался на второй год.
О школе он говорит мало, уточняя, что был «посредственным учеником», удивляясь призам и стипендиям, которые ему выдавали, довольно пассивным, пока речь не заходила о его моральных качествах. Тогда он доводил дело до крайности. «Я ревниво следил за своим поведением. От малейшей неприятности у меня слезы наворачивались на глаза. Если я заслуживал — или учителю казалось, что заслуживал, — нагоняй, мне это было нестерпимо»[26].
Поэтому в тот день, когда его заподозрили во лжи, он испытал невыносимое чувство стыда. Была суббота, он опоздал в школу. Стояла пасмурная погода: «Я ухаживал за отцом, часов у меня не было, облачное небо ввело меня в заблуждение. Когда я пришел, все остальные уже ушли». Мохандас, которому нравилось ухаживать за больным отцом и лечить его, к тому же он к этому привык, не стал придумывать оправданий и сказал правду. Учитель не поверил ему и наказал. Тогда юный Ганди заплакал от горя. Из этого он извлек ясный урок: «Правду надо говорить с осторожностью». (Впоследствии он добился, чтобы его освободили от посещения уроков этого учителя, чтобы ухаживать за отцом.)
Оставаться безупречным — такова была его самая большая эмоциональная потребность. Из-за такой нравственной установки он даже однажды не последовал совету учителя, который, желая помочь ему во время контрольной, поощрял его к совершению бесчестного поступка, то есть к списыванию у соседа. Ганди упоминает об ошеломлении учителя. В этом конкретном случае его совесть, хотя еще нетвердая, все же возобладала над высшим авторитетом.
В письме своему сыну Манилалу, когда тому было 17 лет, Ганди воссоздает суровую картину своего детства: «Забавы, развлечения позволительны только в невинном возрасте, то есть до двенадцати лет. Как только ребенок достигает разумного возраста, он должен научиться поступать, полностью осознавая свою ответственность, и постоянно и осознанно работать над своим характером… Помню, когда я был моложе тебя, самой большой радостью для меня было ухаживать за отцом. Начиная с двенадцати лет я больше не знал забав и развлечений».
Даже делая скидку на традицию (каким тогда был в Индии обычный тон писем отца к сыну?), сегодня нельзя не подивиться столь суровому, «мстительному» морализму, как говорит Эрик Эриксон в психоаналитическом исследовании, посвященном Ганди. Как будто его сыновья «должны были быть вдвое добрее, потому что стали плодом раннего брака». Как будто, можно добавить, они были обязаны перенять ценности его, Ганди, а не Карамчанда (отношение Ганди к сыновьям, один из которых умер в больнице от алкоголизма, и к жене Кастурбай — одна из тем, рассматривая которые, Эриксон необычайно строг к Махатме).
Несомненно, юный Мохандас следовал самым высоким устремлениям и образцам. Однажды ему подвернулась книга, которая «всего его перепахала». Она в точности выражала его детский идеал или придавала ему форму. Книгу купил отец. Там говорилось о мальчике, глубоко почитавшем своих отца и мать: Шравана нес своих слепых родителей на спине, прикрутив ремнями, и таким образом позволил им совершить паломничество. Этот рассказ наложил неизгладимый отпечаток на душу Мохандаса. Кроме того, его герой умер, избежав греха тщеславия, какому мог бы поддаться, совершив свой подвиг. Шравана стал его идеалом, а послушание — его сильной чертой. Религиозность, любовь к родителям и самопожертвование смешивались между собой, пробуждая глубокие чувства.
