Маханакхон - [99]

– Да, и пришел в себя, – ответила Мэу. – Он, как понимаю, имеет прямое отношение к нашему делу.

– Ага, – сказал Огневский угрюмо. – Самое прямое. Он участвовал и в похищении, и в краже улик. Заговорил?

– Нет, кха, – развела руками Мэу. – Вообще не сказал ни слова. Мы даже подумали, может, он нас не понимает? Задавали вопросы и по-английски, и по-русски, и по-польски…

– Польский-то зачем? – удивился Андрей.

– У него нашли паспорт Польши на имя Це… ну какое-то сложное польское имя.

– Я думаю, фальшивый, – покачал головой Огневский. – Такой спец никогда бы не взял на дело свои настоящие бумаги.

– Да, скорее всего, но попробовать стоило, – ответила тайка. – В любом случае это только начало. Я, знаете ли, когда-то славилась умением вести допросы…

Андрей вспомнил истории о том, что Мэу начинала работу в криминальной полиции Паттайи, и говорили, что тамошние бандиты вспоминают ее до сих пор.

– Дайте мне поговорить с ним, – сказал Огневский. – Это не обычный преступник, а международный наемник высшего класса. Не думаю, что его удастся просто «расколоть». Я о таких кое-что знаю, уже встречался.

– Хорошо, – согласилась Мэу. – Заканчивайте обед, и пойдем. – Ее чаша «кровавого супа» была уже пуста.

Огневский принялся доедать свою порцию. Без крови суп был совсем невкусный.

Весь вчерашний Андрей провел в полицейском госпитале, приходя в себя после операции на пронзенном боку.

В ночной акции они с Нынгом потеряли двух сотрудников, но зато захватили двух пленных. Когда Андрей со спецназовцами поднялись на этаж, Нынг с напарником остались у входа. Один из бойцов, бывших с Огневским, погиб при взрыве в квартире Грища, но второй, оставшийся в коридоре для прикрытия, отделался контузией.

Когда прозвучал взрыв, по группе Нынга кто-то открыл огонь из-за соседнего забора. Они смогли разглядеть только низкую фигуру с длинными волосами – женщина? Ответным огнем неизвестную удалось ранить, тяжело или нет – неизвестно. Но она отступила, и Нынг велел не преследовать – Огневский уже звал на помощь по рации.

На следующий день, когда Андрей более-менее пришел в себя, он стал тут же звонить Мэу, спрашивать о пленниках – не удалось ли узнать что-то важное. Но тайка отказалась отвечать.

– Вы не в том состоянии, чтобы сейчас ломать голову над расследованием, – отрезала она. – Приходите в себя, отдохните хотя бы один день, и завтра мы встретимся.

Огневский пытался объяснить, что неизвестность и потеря еще одного драгоценного дня куда мучительнее, но язык его плохо слушался.

В итоге Андрей решил покориться судьбе и лежал до вечера в полудреме, слушая всячину с ютуба.

Потом вспомнил об одной неразрешенной загадке, набрал Машу, но та не отвечала. Через полчаса пришло текстовое сообщение:

«Извини, не могу говорить. Что случилось?»

«Питерс у нас», – написал Андрей.

«Отлично! – ответила девушка. – Ты сам в порядке?»

«Почти. Твой фокус с захватом локтя сработал. Но как?»

Чат показывал, что Маша пишет в ответ сообщение, но тянулось это довольно долго. Видимо, несколько раз стирала и начинала снова.

«Да просто, – пришел наконец ответ. – Я вживила ему в руку микрокапсулу. Ты ее раздавил, высвободился препарат, вызывающий острую боль и судороги. У Питерса предрасположенность к таким вещам, это его слабость».

«Ты вживила?!» – поразился Огневский.

«Ну а кто еще… В Москве, несколько недель назад, внедрилась к нему. Извини, Андрей, сейчас нет времени. Потом как-нибудь объясню».

Ай да Маша, ай да… разведчица.

К утру стало значительно лучше, и Андрей тут же поехал в управление полиции. Не терпелось вернуться к работе.

– Как жизнь? – спросил Огневский по-русски, стоя напротив Игоря-«Питерса». Тот сидел за железным столом, руки скованны наручниками, спокойно и холодно смотрел на Огневского умными черными глазами.

Боевик выглядел лет на тридцать с чем-то, внешность не славянская, скорее южная: кавказец или, может, балканец. Но взгляд – совершенно русский, та же смесь грусти, задора и мечтательности, которую ни с чем не спутать.

– Суровая у тебя начальница, – вдруг заговорил арестованный. Голос был низкий, в нем был легкий акцент, какая-то иностранная немелодичность. – Ну эта, тайка круглолицая. Наобещала мне всякого… – Игорь усмехнулся. – Неужто тут правда такое варварство в ходу?

– Я бы на твоем месте не стал выяснять, – спокойно ответил Огневский.

Нет, зря Мэу решила угрожать – такого на испуг не возьмешь. Андрей продолжил:

– Могу избавить тебя от дальнейшего общения с госпожой Мэу. Просто расскажи, где похищенные Шестов и Рачавади.

Арестованный молчал.

– Если расскажешь, – продолжил Андрей, – тебе гарантировано, во-первых, отсутствие «варварства». А во-вторых, сменят статью. Сейчас тебе светит «политический терроризм», тут за это вышка, если что, смертная казнь через инъекцию. Будешь сотрудничать – перепишут «разбойное нападение». Тогда отсидишь пару лет – и тихо депортируют. Тюрьму на время отсидки тоже гарантируем самую приличную из возможных. Да и вообще, если будешь помогать и благодаря тебе похищенных спасут, можешь рассчитывать и на большее.

Наемник только хмыкнул и отвернулся.

– Какая благородная твердость! – усмехнулся Андрей. Он, как ни странно, не чувствовал ненависти к этому наемнику, совсем недавно пытавшемуся его убить. Огневский видел перед собой высококлассного бойца и просто бесстрашного человека, а это невольно вызывало уважение.