Маханакхон - [55]

Он легонько сжал ее кисть.

– Пожалуйста, не кричи, нас не должны найти. Это единственный выход. Я могу довольно быстро бегать, доберусь до полицейского участка.

Она только стиснула его руку и закачала головой. От этого ей стало больно, она съежилась, но руку не отпустила.

Делать было нечего, Огневский прилег на песок рядом с девушкой. Решил подождать, может уснет. Хотя и тогда как оставишь – проснется, не найдет, будет вся в истерике. Ну же, Мэу, кошечка, шевели хвостом!

Ум лежала с открытыми глазами, морщины боли пока исчезли. Она отпустила руку Андрея и рассматривала круглый камушек, обточенный морем.

– Люблю камешки, – сказала она тихо, – они тут темные, чуть красноватые, прям как на берегу в моей родной деревне. Но там их уже почти везде засыпали песком. Да еще неживым, строительным. Все потому, что вы, фаранги, так любите песчаные пляжи… А тут настоящий, галечный берег, как в детстве.

– Там, откуда я родом, тоже есть пляжи с темной галькой, даже темнее, чем здесь, – сказал Андрей. – Там камни почти черные, вулканические.

– Ты тоже вырос у моря? – оживилась она. – И плавать там у вас можно?

Только тут Огневский понял, что по-тайски они перешли с формального обращения «кхун» на более интимное «мынг», с «вы» на «ты», говоря по-русски. Только в тайском языке эта граница гораздо серьезнее. У них там с десяток разных местоимений в зависимости от отношения друг к другу, и «мынг» вроде бы означает одну из наибольших степеней близости. Только вот дружескую или любовную? Андрей не особенно знал все тонкости тайских обращений и сейчас жалел об этом.

– Остров Сахалин, детка, – шутливо ответил он. – Купаться можно, конечно. В проливе вода к августу градусов до восемнадцати прогревается. Это примерно как ваш кофе со льдом.

– Брр! – вздрогнула Ум.

– Так что купаться лучше после бани, – рассмеялся он. – Ну или если выпил много лао кхао [самогона – тайск.].

Она улыбнулась бледными губами.

– А я говорила тебе, что выросла в прибрежном поселке под Тратом? У отца была маленькая рыболовная артель. Так там хорошо вокруг – пляжи, скалы, ананасовые поля, креветочные фермы… Мы с сестрой и братьями целыми днями у моря играли, я такая черная была… Потом, когда в Бангкок переехала, все нос воротили, сразу видно, что деревенщина. Только через год с лишним загар сошел.

Она снова стала говорить быстро, запинаясь, – некоторые так реагируют на боль и страх… Андрей не перебивал.

– Мы богатые были по тамошним меркам, у нас даже свой слон был! Толку особого нет, но такой престиж… – Она засмеялась и тут же сжалась от боли, но не остановилась. – Старшие брат и сестра до сих пор там живут, хотели родительский бизнес развивать, но как-то не очень получилось, еле на жизнь хватает. Зато к ним так весело приезжать в гости, рыба очень вкусная, жалко, слон умер уже… А младший брат, он, представляешь, стал ледибоем! Какой ужас… Отец с матерью долго не хотели с ним видеться, потом кое-как помирились. Он в Бангкоке, на Пхатпхонге в баре работает. Будда, какой срам… Уже в полицию пару раз за наркотики попадал, я его отмазывала, только ты кхун Мэу не говори!

Она замолчала. Огневский, боясь ее потревожить, смотрел, как уходит за скалу солнце.

«Нет ничего хуже бессилия, – думал он, – когда сидишь и гадаешь, кто до тебя доберется первым, друзья или враги».

Ему казалось, что дурацкий трюк с замедлением времени наконец сработал, проклятые минуты ожидания тянулись бесконечно.

Андрей поправил волосы Ум, чтобы они лежали на подстилке, а не на камнях. Темные камушки казались почти светлыми на фоне смоляных локонов. На лбу Ум стали выступать крупные капли пота, Андрей осторожно убирал их сложенным бинтом. Потом им же аккуратно вытер маленькую слезинку в углу глаза.

«Слезы у азиатов текут по иной траектории, чем у европейцев, – заметил Огневский, – из-за того, что форма глаза другая». Печальная сегодня выходила антропология…

Девушку начинало знобить.

– Я знаю, – вдруг начала Ум совсем грустным голосом, не открывая глаз. – Я не сильно красивая, а у нас в Таиланде есть такие хорошенькие… У меня кудряшки эти ужасные, никакую нормальную прическу не сделаешь. И фигура не элегантная, слишком уж мускулистая… Это из-за тренировок, но в нашей работе как по-другому?.. Зато я готовить умею хорошо, я даже научусь делать эти странные русские блюда, ну где сплошное мясо и капуста, я смотрела в интернете…

– Всё у тебя в порядке с фигурой, – ответил Андрей растерянно. – А много мяса вредно.

– Андэй, – еще быстрее заговорила Ум. Она вообще опустила обращение перед именем, это должно означать еще большую степень близости. – Я так рада, что мы с тобой вместе над этим работаем. Это такое большое дело, тут целый бывший министр замешан, и международные интересы, и правительство… Но главное, я все хочу и не могу сказать. Но нужно. Главное, что ты… ты… – Она снова сморщилась от боли, слова давались ей с трудом.

Андрей погладил ее по горячему, напряженному лбу.

– Не торопись, – проговорил он, – мы с тобой всё успеем, мы еще всё друг другу расскажем.

В следующий миг он зажал ей ладонью рот, потому что услышал шум мотора.