Махабхарата. Рамаяна - [41]

И взглядами слово свое объясняя:

«Властитель гандхарвов, тобой спасена я!»

«Мужья твои, — ей отвечал Бхимасена, —

Везде исполняют свой долг неизменно».

Вот Арджуна, Завоеватель Добычи,

Нарядной гурьбой окруженный девичьей,

Из дома для танцев пришел, грознолицый.

Сказали царевне его ученицы:

«О, счастье, сайрандхри, свободна ты снова,

Спаслась ты от родичей Кичаки злого!»

Спросил Бриханнада: «Сайрандхри, поведай, —

О, как от злодеев ушла ты с победой?»

Она: «Бриханнада, тебе что за дело

До бедной служанки? Ты пляшешь умело,

Без горя на женской живешь половине, —

Что можешь ты знать о страданьях рабыни?

Вопрос ты мне задал, плясун, для того ли,

Чтоб высмеять все мои муки и боли?»

А тот: «Посмотри, я сравнялся с животным,

Но мукам не внемлю ль твоим неисчетным?»

Не ведая страха, сияя, как вешний

Цветник, Драупади явилась к Судешне.

«Иди куда хочешь, — сказала царица, —

Затем, что Вирата гандхарвов боится.

А так ты красива, о тонкая в стане,

Что всюду рождаешь ты сотни желаний».

Сайрандхри: «Я скоро уйду без возврата, —

Тринадцать лишь дней да потерпит Вирата.

Меня унесут полубоги отселе,

А к вам возвратятся покой и веселье».

[СКАЗАНИЕ О СРАЖЕНИИ НА ПОЛЕ КАУРАВОВ]

Подстрочный перевод Б. Захарьина.

«Бхагаватгита» — Божественная песнь, главы 1, 2, 3, 5, 18.

Когда пандавы выполнили все условия проигрыша, когда миновал тринадцатый год их изгнания, они отправили к Дуръйо́дхане посла с требованием возвратить им половину царства. Дуръйодхана отказался. Так началась великая битва кауравов с пандавами. Одни народы Индии стали на сторону пандавов, другие примкнули к кауравам. Кришна, близкий друг и родственник пандавов, земное воплощение бога Ви́шну, стал их советником, колесничим А́рджуны, а войско свое отдал кауравам. Войско пандавов возглавил Дхриштадью́мна, сын Друпа́ды, царя панчалов, а войско кауравов — их дед Бхишма.

Битва на Курукшетре. Фрагмент барельефа из Ангкор-Вата. Камбоджа, XII в.

Битва произошла на необозримой равнине Курукше́тре — на «Поле кауравов», и длилась восемнадцать дней. Войско пандавов состояло из семи ратей, которые возглавлялись Бхимасе́ной, Чеки́таной — сыном царя племени сомаков, и сыновьями Друпады, среди которых выделялись доблестью и военным искусством, помимо Дхриштадьюмны, Шикха́ндин и Сатья́ка. Им помогали в битве юные сыновья Драупади, рожденные ею от пяти братьев-пандавов.

Во главе одиннадцати ратей кауравов стояли великий знаток оружия, ученый Кри́па, царь племени мадров Ша́лья, царь бходжей и андхаков Критава́рман, сын Дро́ны Ашваттха́ман, Карна́, Шаку́ни и другие знаменитые витязи.

Перед началом сражения, когда враждебные войска выстроились друг против друга, Арджуна отказался вести войну против своих родичей и близких. Тогда Кришна раскрыл Арджуне смысл вечной дхармы — высшего морального закона. Поучение Кришны и составило «Бхагавадги́ту» — духовную сущность индийского эпоса.

О том, что происходило на поле боя, рассказал слепому царю Дхритараштре его возничий Санджа́йя.

Бхагавадгита — Божественная песнь

1

И тот, на чьем знамени знак обезьяний[47],

Узрев кауравов на поприще брани, —

Пред тем, как посыплются стрелы в окружье. —

«О Кришна, — промолвил, вздымая оружье, —

Меж вражеских ратей, как раз посредине,

Мою задержи колесницу ты ныне,

Чтоб воинов мог разглядеть я порядки,

С которыми биться мне надобно в схватке,

Кого здесь собрал, ради битвы неправой,

Царя Дхритараштры потомок лукавый».

И Кришна, услышав от Арджуны слово, —

Меж войск, озиравших друг друга сурово,

Огромную остановил колесницу

Пред всеми, кто сталью одел поясницу,

Пред Бхишмой и Дроной, — и молвил: «Кудрявый[48],

Теперь посмотри, каковы кауравы».

Предстали пред Арджуной деды и внуки,

Отцов и сынов увидал сильнорукий,

И братьев, и родичей, близких по крови, —

Каленые стрелы у всех наготове!

Враждой сотоварищей прежних расстроен,

Высокую жалость почувствовал воин.

«О Кришна, — сказал, — где закон человечий?

При виде родных, что сошлись ради сечи,

Я чувствую — мышцы мои ослабели,

Во рту пересохло и дрожь в моем теле,

Мутится мой разум, и кровь стынет в жилах,

И лук я удерживать больше не в силах.

Зловещие знаменья вижу повсюду.

Зачем убивать я сородичей буду?

Мне царства, победы и счастья не надо:

К чему мне, о Пастырь[49], сей жизни услада?

Те, ради кого нам победа желанна,

Пришли как воители вражьего стана.

Наставники, прадеды, деды и внуки,

Отцы и сыны напрягли свои луки,

Зятья и племянники, дяди и братья, —

Но их не хочу, не могу убивать я!

Пусть лучше я сам лягу мертвым на поле:

За власть над мирами тремя[50], а тем боле

За блага земные, — ничтожную прибыль! —

Нести не хочу я сородичам гибель.

В убийстве сынов Дхритараштры[51] какая

Нам радость? Мы грех совершим, убивая!

Ужели мы смерть принесем этим людям?

Счастливыми, близких убив, мы не будем!

Хотя кауравы, полны вероломства,

Не видят греха в истребленье потомства,[52]

Но мы-то, понявшие ужас злодейства,

Ужели погубим родные семейства?

С погибелью рода закон гибнет вместе,

Где гибнет закон, там и рода бесчестье.

Там жены развратны, где род обесчещен,

А там и смешение каст[53] из-за женщин!

А там, где смешение каст, — из-за скверны

Мучения грешников будут безмерны: