Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна - [45]

– Зачем? – спросил он.

– О, и тебе привет! – ответил Эндор.

Либструм оттолкнул его и вошел в квартиру.

– Трона ради, Тит! Зачем? Зачем вы продолжаете это делать?

– Что делать?

– Звонить мне. Оставлять все эти сообщения и…

– Где ты был? – спросил Эндор.

Либструм замер и посмотрел на него:

– Вы опять все забыли, да?

– Что я забыл? Дознаватель, я полагаю, что ты злостно уклонялся от своих обязанностей последние несколько недель. Боюсь, что мне пришлось направить в ордо запрос на выговор и…

– Только не снова. Опять… – вздохнул Либструм.

– Что «опять», дознаватель?

Либструм вытащил розетту:

– Я инквизитор, Тит. Инквизитор.

– С каких это пор?

– Уже четыре года, Вы сами меня выдвинули на Гесперусе. Разве вы не помните?

– Нет, – нахмурился Эндор.

Либструм сел на кровать.

– Трона ради, Тит, прекратите.

– Я не понимаю.

– Что вы здесь делаете? – Либструм печально смотрел на Эндора.

– Выслеживаю Гонрада Малико. Ты же и сам знаешь. Присоединяйся.

– Мы поймали Малико пять лет назад. Он отбывает пожизненное в колонии на Иццакосе. Вы не помните?

Эндор замолчал. Он прошагал к столу и вылил остатки джойлика из бутылки в грязный стакан.

– Нет-нет. Я этого не помню. Совсем.

– Ох, Тит, – протянул Либструм.

– Малико на свободе. Он здесь, и он на свободе. У меня есть зацепки – девушка из Театрикалы и ложа четыреста тридцать пять…

– Хватит! Прекратите немедленно!

– Либструм?

Тот поднялся на ноги и подошел к Эндору.

– Покажите свою розетту, – велел он.

Эндор осушил стакан и вытащил бумажник из кармана.

– Ну вот. Тит, вы это видите? – спросил Либструм, открывая бумажник. – Розетты нет. Вас разжаловали три года назад. Забрали ваш мандат. Вы больше не инквизитор.

– Ну конечно же, я – инквизитор, – ответил Тит Эндор, не обращая внимания на проплешину в бумажнике – в месте, где когда-то была инквизиторская розетта. – Я работаю в рамках Особых Обстоятельств.

Либструм печально покачал головой:

– Тит, я пытался помочь. Трон знает, что пытался. Но не надо больше мне звонить. Перестаньте притворяться.

– Притворяться? Да что ты о себе возомнил?!

Либструм двинулся к двери.

– Это последний раз, когда я к вам прихожу, понимаете? Самый последний раз.

– Нет, я не понимаю. Меня разочаровывает твой тон, дознаватель. Малико все еще где-то здесь.

Перед тем как выйти, Либструм обернулся:

– Нет, Тит. Его здесь правда нет.

Ближе к ночи Эндор вышел в парк. Темные силуэты деревьев и еще более темные скамейки выделялись на фоне мокрого снега. Как же Малико удалось добраться до Либструма? Что он накопал? Тит сел, открыл блокнот и начал писать отчет о криминальных связях Либструма, рекомендуя немедленно отстранить его от работы и задержать. Но из-за холодной и мокрой скамейки его одежда напиталась влагой, отчего голова снова начала болеть. Эндор отправился в ближайшее кафе, где заказал кружку горячего шоколада и рюмку амасека.

Небо стремительно темнело. Из-за снегопада казалось, что бледно-серые небеса опадают вниз белыми хлопьями, оставляя лишь черную подложку.

Тит пришел в клуб для зендова рано, еще до того, как закрылась Театрикала, и тщетно торчал там до позднего вечера в ожидании Миры. Он попытался расспросить других танцовщиц. Они отвечали неохотно, прекрасно понимая, что не стоит давать личную информацию мужчинам, ошивающимся в клубе.

Наконец Эндору удалось договориться с помощником бармена, который за чрезвычайно щедрую мзду пообещал проскользнуть в офис администратора и посмотреть контактные данные девушки в клубных документах.

В час ночи Эндор встретился с ним на заднем дворе клуба и обменял деньги на клочок бумаги.

«Мира Залид, Арбоган, 870».

Сначала он хотел подождать до утра, но решил, что не сможет уснуть, поэтому, купив небольшую бутылку амасека в таверне на улице Орошбили, сел на поезд, идущий к Корсо Сен Хелк, расположенной в северной части города. От станции ему пришлось проделать длинный путь по скалобетоновым тротуарам мимо жилых блоков: Золинген, Зарбос, Арбоган.

Неосвещенные лестницы были завалены мусором. На пятом этаже в одной из квартир разгорелась семейная ссора, к которой присоединились недовольные шумом соседи. Прямо перед тем, как добраться до нужной двери, он осознал, что восемьсот семьдесят – это дважды четыреста тридцать пять.

Тит Эндор остановился в темном коридоре, вслушиваясь в то, как трещит и разваливается чья-то личная жизнь, и задумался, не имеют ли эти цифры какого-либо значения. Они могли быть опасны. На протяжении своей карьеры он не раз сталкивался с подобным. Определенные числа, зачастую – абстрактные математические конструкты, обладали силой. Он несколько раз слышал о том, как когитаторы осквернялись искаженными расчетами, и много лет назад даже помогал разобраться с одним старым дурнем, который возомнил, что нашел Число Погибели. Они с Грегором ничего не обнаружили, но все равно отнеслись к вопросу серьезно. Сейчас Тит уже не мог вспомнить имени этого старого дурака – какой-то покрытый пылью писец, – зато сам случай помнил хорошо. Они с Грегором тогда были дознавателями и только начинали свой путь. Они были друзьями.

Много лет назад, в прошлой жизни.

Мысли его блуждали. Вернувшись к реальности, Эндор моргнул. Интересно, как долго он уже стоит в темном коридоре, напротив двери в восемьсот семидесятую квартиру в Арбогане?