Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна - [39]

– Лорд Фрогре умер, – сказал я.

– Нет, это… это… – Он побледнел.

– Мастер Бакунин… известны ли вам другие случаи того, чтобы ваши клиенты погибали вскоре после того, как вы выполнили работу?

– Нет, сударь. Я уверен. Что вы имеете в виду?

– У меня есть список имен, – произнес я, отстегивая инфопланшет. – Храните ли вы записи о заказах?

– Я все сохраняю, все проявленные пластины – вдруг понадобятся копии или восстановление. У меня остались полные каталоги всех сделанных снимков.

– Узнаете ли вы эти имена? – Я продемонстрировал ему планшет.

Руки у него затряслись, когда он проговорил:

– Я должен проверить их по каталогу.

Но мне было ясно, что некоторые из них он узнал сразу же.

– Предлагаю заняться этим вместе, – сказал я.

Елизавета проследовала за нами в трейлер. Там было темно и тесно, и Бакунин рассыпа́лся в извинениях. Каждый клочок свободного места, даже на неопрятной койке хозяина, покрывали запасные детали и частично разобранные камеры. Здесь стояла затхлая химическая вонь, смешанная с запахом семян пеншля. Курительная трубка Бакунина лежала в небольшой чашке. Гололитограф залез в коробку, стоящую под койкой, и извлек оттуда несколько учетных книг, у которых были загнуты уголки страниц.

– Давайте посмотрим, – сказал он.

В конце его маленькой комнаты я увидел дверь.

– Куда она ведет?

– К камере-обскуре и стойкам проявленных пластин.

– Там есть дверь, выходящая наружу?

– Да, – ответил он.

– Она заперта?

– Нет…

– Может быть, у вас есть ассистент, которому вы приказали держать дверь закрытой?

– У меня нет ассистента… – озадаченно произнес он.

– Откройте эту дверь, – приказал ему я.

Бакунин отложил книги и подошел к двери. По его движениям было очевидно: он ожидал, что та откроется легко.

– Не понимаю! – произнес он. – Ее никогда раньше не заклинивало.

– Отойдите в сторону, – сказал я, извлекая Ожесточающую.

Обнаженный клинок наполнил небольшой трейлер запахом озона, и Бакунин вскрикнул.

Я вспорол дверь одним взмахом, заставляя ее распахнуться.

Раздался громкий хлопок атмосферной декомпрессии, и нас накрыло зловонием. Мимо поплыла темная дымка.

– Император Человечества, что это было?!

– Варп-колдовство, – сказал я. – Говорите, что смешиваете собственные оксиды и растворы?

– Да.

– Откуда вы получаете компоненты?

– Откуда получится. Покупаю то там, то здесь. Иногда у апотекариев, у рыночных торговцев, у…

Отовсюду. Бакунин много лет экспериментировал со всевозможными составами, чтобы создать наилучшие, самые эффективные пластины для своей камеры. Его никогда особенно не заботило, откуда берутся реактивы. Но что-то в его лаборатории, что-то на стойке со склянками и бутылками было затронуто варпом.

Я шагнул к камере-обскуре. В полумраке очертания предметов казались дрожащими, размытыми и непостоянными. Пагубные силы, поселившиеся в лаборатории Бакунина, почувствовали исходящую от меня угрозу и попытались защититься, заблокировав двери.

Перешагнув через порог, я вошел. Предупредительный возглас Елизаветы потонул в визге неожиданно закружившегося вокруг меня воздуха. Стеклянные бутылки и колбы, наполненные химическими составами, бешено затряслись над рабочим столом Бакунина. Горшочки с жидкими химикатами и смазочными маслами взорвались, расплескивая свое содержимое. Вспыхнула и зажглась небольшая газовая горелка, а ее прорезиненная трубка начала извиваться змеей. Стеклянные пластинки размерами с инфопланшет, каждая из которых была убрана в коричневато-желтую картонную пачку, закачались и посыпались с деревянных стоек в дальнем конце затемненного помещения. Их здесь были тысячи, и на каждой хранился оригинал какого-нибудь из гололитов, сделанных Бакуниным. Первая из них слетела с полки, словно ее стащила оттуда какая-то сила, и я уже ожидал, что пластинка разобьется, ударившись об пол, но она повисла в воздухе. За ней последовали остальные. Вокруг заиграл свет из невидимых источников, создающий рябь и цветные отблески на стенах и предметах. Воздух стал темно-коричневым, словно прокуренным донельзя.

Я вскинул меч. Пластинка с негативом полетела мне в голову, и я рассек ее ударом. Осколки стекла рассы́пылись в разные стороны. Вперед устремилась еще одна, и ее я тоже разбил. Словно веер игральных карт, с полок слетело еще больше пластин, засвистевших вокруг меня. Я провел серию увесаров и ульсаров, разнося целящие в меня стеклянные прямоугольники. Мимо одного из них я промахнулся, и он, прежде чем разбиться о стену, полоснул меня по щеке, как метательный нож.

– Уводи его отсюда! – прокричал я Елизавете.

Трейлер затрясся. Снаружи раздался раскат грома, и по низкой крыше забарабанил дождь. Пластины проносились со свистом, заставляя меня отступать. Ожесточающая, стараясь перехватить их все, превратилась в размытое пятно.

Затем появились призраки. Серьезные мужчины в строгих балахонах. Знатные дамы в длинных платьях. Печальные дети с бледными лицами. Смеющийся трактирщик с одутловатыми щеками. Двое фермеров, обнимающих друг друга за плечи. В мутном воздухе появлялось все больше и больше фигур, сотканных из дыма, с белой кожей, в одежде цвета сепии, с тем же неподвижным выражением на лицах, как в тот момент, когда их запечатлела камера. Они хватали и тянули меня ледяными пальцами, молотили психокинетическими кулаками. Некоторые духи проходили сквозь меня, промораживая до костей. Злобные силы, поселившиеся в этом маленьком трейлере, призывали образы тех, кого Бакунин увековечил за свою карьеру, выдергивая их из негативов и наделяя формой.