Магнус Миллион и Спальня кошмаров - [48]

Большой Вацлав торопливо закивал: теперь, когда он набил живот, нужно было найти того, кто всё за него решит. Он относился к тому сорту приземлённых людей, которым необходим вожак. Плевка больше не было рядом, и он готов был забыть, что Магнус – его злейший враг. Счёты можно свести позже.

– Что будем делать? – спросил он.

– Ты – ничего. Спрячься обратно и не высовывайся, понятно?

– Понятно.

Такая покорность могла бы рассмешить Магнуса, но на эту ночь выпало уже слишком много эмоций. Если он и задержался здесь с Большим Вацлавом дольше, чем следовало, то лишь потому, что боялся возвращаться в Спальню: вдруг там его всё-таки поджидал всадник с рапирой? Но теперь пора было идти: больше уже ничего не случится: зелёное свечение, которое исходило от стеклянного купола, постепенно рассеялось, и на смену ему пробивался холодный серый рассвет.

– А ты?

– Что я?

– Что ты будешь делать?

Магнус пожал плечами:

– Придумаю. Я знаю человека, который, наверное, сможет помочь.

22. Разговор в театре

Сильвания не могла похвастать большим количеством учёных. В этом маленьком процветающем государстве всегда превозносили науку и технику, но бескорыстных исследователей, которые посвящали жизнь поискам истины, здесь считали людьми нелепыми и подозрительными. Чему ещё может служить наука, рассуждали жители Сильвании, если не обогащению?

В зале величественного Гульденбургского театра преподавателям лицея отвели первые ряды. Они сидели в церемониальных мантиях и квадратных шапочках с кисточками, обменивались поздравлениями и раздували щёки от важности, будто тот, ради кого они здесь собрались, был обязан каждому из них лично своей медалью, которую сегодня ему вручит сам великий герцог.

Позади них сидели лучшие ученики: справа – мальчики из Гульденбургского лицея, слева – девочки из школы домоводства. Все они были торжественно одеты (одни – в пиджаки и галстуки, другие – в плащи и воротнички, похожие на лопатки для торта), все хихикали и выкручивали шеи, чтобы получше разглядеть друг друга, не обращая внимания на бдительность надзирателей и торжественность момента.

Магнус тоже попал в число этих счастливчиков – наверняка исключительно благодаря имени отца. А вот как проник в толпу почётных гостей Свен Мартенсон, было полнейшей загадкой. Магнус быстро заметил его на первом балконе. Смокинг сидел на нём как влитой, волосы сверкали брильянтином, Свен разглядывал публику в маленький театральный бинокль, инкрустированный перламутром.

Интересно, заметил ли он, что Магнус ему потихоньку помахал? Во всяком случае, он не ответил и, казалось, высматривал среди зрителей кого-то другого. Мальчик почувствовал лёгкий укол досады, обнаружив, что Мимси Покет рядом со Свеном нет.

Но вот настала торжественная минута, и по залу прокатился нетерпеливый гул. Загремели первые такты военного марша, выдуваемые из оркестровой ямы ансамблем из медных духовых инструментов и гобоев. Зрители в едином порыве поднялись, приветствуя человека, который появился в герцогской ложе.

Магнус впервые в жизни видел своими глазами великого герцога, и дрожь любопытства пробежала у него по спине.

Самый могущественный человек в государстве, потомок правящей династии Сильвании, оказался мальчиком лет двенадцати, не больше. Среднего роста, щуплый, с бледным, будто фарфоровым лицом, чёрными волосами, разделёнными посередине безупречным пробором. Одет он был в парадную военную форму, сбоку висела шпага, а рукой он прижимал к себе громоздкий шлем с перьями казуара, который надевают только в самых торжественных случаях.

Рядом стоял Гаральд Краганмор, внушающий страх канцлер и личный советник великого герцога. Краганмор был так высок, что в ложе с низким потолком ему приходилось стоять согнувшись чуть не пополам. Рот его был искривлён в гримасе, напоминающей улыбку, но во взгляде, которым он окидывал публику в партере, не было ни намёка на дружелюбие. Не дай бог испытать когда-нибудь на себе гнев этого человека! – будто бы говорила притихшая толпа, дожидаясь, пока великий герцог усядется в своё кресло в ложе, после чего смогут сесть и все остальные зрители.

Возможно, он ошибся, но Магнусу показалось, будто на лице великого герцога мелькнула улыбка, когда он увидел в партере под собой лицеистов. Улыбка появилась и тут же исчезла… Что это было? То ли он просто был рад их видеть, то ли испытал разочарование из-за того, что не может к ним присоединиться, то ли почувствовал зависть… Он будто бы на секунду стал самым обычным мальчишкой, но тут же поспешил снова вернуть на лицо бесстрастную маску, полагавшуюся ему по статусу.

Чувство одиночества было прекрасно знакомо Магнусу, он хорошо понимал герцога. Должно быть, непросто управлять страной вроде Сильвании, когда тебе так мало лет – как бы ни старались опекуны придать тебе солидности с помощью эполет с золотой бахромой и шлема с перьями.

Не может быть, чтобы великий герцог был замешан в исчезновении Антона Спитла и его товарищей, даже несмотря на то что их увезли из лицея солдаты, убеждал себя Магнус. Юный правитель никогда не одобрил бы подобной низости. Может, он даже выслушал бы Магнуса и помог отыскать ребят?