Магнус Миллион и Спальня кошмаров - [31]

Река, которая семь раз огибает столицу, тоже отделяет Верхний город от Нижнего. Когда-то она служила естественной преградой на пути захватчиков, и из века в век город привык жить уединённо, отрезанным от мира, вдали от нужды, прогресса и чужаков.

Но Гульденбург – это ещё и Нижний город, обширная заболоченная местность, где ютятся рабочие. Как говорит Рикард Миллион, беда богачей в том, что им приходится поддерживать бедняков, которые трудятся для их обогащения. К счастью, марево, поднимающееся от реки, и чёрный дым заводских труб накрывают Нижний город чем-то вроде постоянного навеса и прячут от живущих наверху несчастье и нищету, которая кишит у их ног подобно проказе.

Как выглядит Нижний город, Магнус понятия не имел. Знал только, что каждый день туда стекаются нищие и голодные со всех концов страны (а то и из соседних государств) в призрачной надежде разбогатеть. Большинство домов здесь пришли в негодность и разрушены, а те, которые ещё уцелели, заняты семействами беженцев и бедноты. Остальные жители строят себе жалкие лачуги из обломков металла и шалаши из веток. Говорят в этом неблагополучном районе на всех языках, а ещё здесь процветает малярия и чёрный рынок.

Разумеется, на «Драконе», которым Магнус воспользовался в то злополучное утро, катаются только жители Верхнего города: аттракциону придаёт особую пикантность зрелище, открывающееся внизу, когда пролетаешь над этой сточной канавой, зажав в зубах дорогую сигару. Когда наступает ночь, улицы Верхнего города очищаются от черни, неизбежно просачивающейся сюда в течение дня (попрошаек, карманников, торговцев каштанами), и городские ворота до самого утра запираются на двойной оборот ключа. Горе опоздавшему, который не сможет предъявить удостоверение личности!

Магнус шёл куда глаза глядят по площади рядом с «Драконом», и его внимание привлекла толпа людей, собравшаяся явно не для того, чтобы послушать хор или посмотреть одно из многочисленных представлений, которые показывали в Верхнем городе в преддверии Рождества.

Отряд жандармов в треуголках и расшитых шнурами мундирах пытался разогнать шумное сборище людей, которые выкрикивали какие-то лозунги и размахивали плакатами.

Плакатами? Демонстрации в Гульденбурге запрещены, так же как и забастовки. Да и против чего протестовать, когда великий герцог с его безграничной мудростью каждому – богатому или бедному – даёт то место, которое человек заслуживает?

Происходящее на площади привлекло внимание любопытных, и вокруг собралась толпа зевак. «МИР СЕЙЧАС!» – удалось прочитать Магнусу, когда он подошёл поближе. «НЕТ ВОЙНЕ!» У возмутителей спокойствия лица были черны от сажи, глаза – свирепы, а одеты они были в суконные рубахи или залатанные куртки.

– Опять эти треклятые пацифисты из Нижнего, – проворчал прохожий.

– Сидели бы в своей дыре и не высовывались, – поддержал другой.

В центре демонстрантов стоял, забравшись на скамейку, какой-то человек, наверняка их лидер. Одет он был лучше остальных, а в руках держал рупор, при помощи которого пытался обратиться к толпе.

– Не позволим втянуть нас в несправедливую войну! – квакал медный рожок. – Дипломатия должна победить насилие! Не позволим торговцам оружием наживаться на чужой беде!

Подоспевшие жандармы пытались остановить оратора, но соратники заслонили его. По мере того как он продолжал, толпа вокруг вела себя всё более и более враждебно.

– Мир? Это значит распахнуть двери перед чужаками и сказать: «Берите что хотите!»

– Вас обманывают! – трубил в свой рожок оратор. – Западная Сильвания нам не враг! Это наши древнейшие и вернейшие союзники! Война на руку только самым богатым…

Но голос его немедленно потонул в шквале оскорблений:

– Изменники!

– Продажные твари!

– Убирайтесь к себе, нищий сброд!

В дело пошли дубинки. Правда, обрушивались они не только на манифестантов… Никто не заметил, кто начал драку, но за несколько секунд схватка стала всеобщей. С одной стороны – толпа, с другой – жандармы, а в середине – демонстранты и – угадайте, кто ещё? – конечно же Магнус, которого каким-то непостижимым образом занесло в самую гущу сражения.

Он инстинктивно отбивался и от тех, и от других, без разбору размахивая кулаками, но выбраться из водоворота драки не мог.

– Господа, прошу вас! – надрывался оратор. – Это мирная манифестация!

Но его уже никто не слышал, тем более он давным-давно потерял свой рупор и теперь тоже энергично размахивал кулаками. Зажатые со всех сторон, манифестанты, похоже, были полны решимости держаться до последнего.

Магнус, оказавшийся в самом центре этой мясорубки, продолжал отбиваться. Нет, ну надо же было так вляпаться! Только вырвался из Спальни наказаний – и тут же ввязался в драку, вроде той, у медпункта, только в исполнении взрослых: с полицейскими дубинками, плакатами и тяжёлыми палками с металлическими набалдашниками.

Напряжение достигло апогея. Конный отряд жандармерии, вызванный в качестве подкрепления, пробил брешь в толпе дерущихся. Народ стал расступаться, только самые азартные продолжали теснить демонстрантов к крепостной стене. В довершение всего повалил густой снег, и теперь вообще ничего нельзя было разобрать. Кто рядом? Свой? Чужой? Никто уже не понимал, кого и за что бьёт. Конная полиция с самого начала не задавала никаких вопросов: всадники ворвались в гущу побоища и шашками принялись разгонять тех, кто ещё держался на ногах и продолжал драться.