Магнитная буря - [21]

Мурта был доволен:

– Я хотел убедиться, что зрительные нервы здоровы, осстановить их не в моих силах, – объяснил он, и мы посадили мальчика на операционный стол. Мурта сделал надрезы, подключил электроды и дал ток.

Какое-то время ничего не происходило; а затем лицо подопытного расплылось в улыбке и он очень тихо сказал:

– Я вижу желтый свет.

Мурта потянул жалюзи и включил электрический фонарик. Он обработал глаза подопытного селеном, выключил, включил свет, затемнил снова – и каждый раз Винтон сообщал о нарастании и уменьшении яркости света. Были испробованы цветные экраны, но все, кроме синего экрана, приглушали изображение или освещение. Что бы это ни было, зрение к испытуемому возвращалось через селен и провода. Со временем, возможно, Мурта позволит слепым увидеть снова!

Юноша согласился на повторый сеанс. В тот вечер мы вместе ушли из лаборатории…

Мы шли молча большую часть пути. Винтон явно был взволнован и, расставаясь со мной, сказал тоном благоговения:

– Он замечательный, не так ли?

– Да, – согдласился я. – Надеюсь, он сможет сделать то, что начал.

– Разве вы не зайдете к нам? Я бы познакомил вас с матушкой, – спросил он. – С тех пор, как я попал в аварию, она была всегда со мной. Она очень заинтересована в успешном завершениии этого опыта.

– Спасибо, сегодня не получится, – сказал я. – В другой раз. Хотел бы я присутствовать при дальнейшем «лечении», но вы, наверное, слышали об экспедиции…

Мы расстались, но было ясно, что у Мурты появился по крайней мере один поклонник. Ну кто может обвинить этого мальчика? Он понятия не имел о душевной пустоте, стоящей за замечательным разумом Мурты, и реакция на обещание зрения – то, что мы, как само собой разумеющееся, не можем понять.

Во всяком случае, в этих «опытах» не было ничего плохого. В худшем случае иллюзии Винтона окончательно развеятся.

Экспедиция в Арктику. Возвращение

ПРОШЛО НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ. Время отправления экспедиции приближалось, мне приходилось все еще и чаще отказываться от участия в экспериментах Мурты. Я знал, однако, что он собирался дублировать всю нервную систему человека – чувства. Вкус он легко подобрал; нервы, воспринимающие жар и холод, он сконструировал, но другие ощущения человека, такие как распознование цветов, ему не давались. И, конечно же, самым сложным было воссоздать обоняние. Прежде чем предпринять это, Мурта попытался смоделировать нерв как таковой – или, по крайней мере, одно «реле», по которому приказы идут от мозга к мышцам. Я так и не понял, как он собирается узнать, что преуспел в этом последнем.

В волнении отъезда я почти забыл об экспериментах Мурты. Путешествие полностью измненило мою спокойную жизнь: плавание в Норвегию, полеты на самолете, вынужденная посадка, поездки на санях… Наступление зимы, которое заставило нас разбить лагерь на Северо-Восточной земле… Полярная ночь, бесконечные часы игры в карты; снег – ветер – возвращающееся солнце – мелкий лед, который скапливался на нашей бесплодной скале, угрожая смести нас в море… Голод – появление корабля – и первый взгляд после зимовки на зеленые деревья и возвращение домой. Все это вылилось в путешествие, имеющее научную ценность, но не принесло мне ни славы, ни удовлетворения от того, что я побывал где-то рядом с полюсом. Был обычный газетный ажиотаж, и мы узнали, что с самого начала мы были источником беспокойства для всего цивилизованного мира. Публика очень хорошо встретила нас и не более…

Шокирующее изменение в Мурте

МЫ БЫЛИ ДОВОЛЬНО удивлены, увидев Мурту у пристани, когда мы причалили, и еще больше удивились шокирующим изменениям в этом человеке. Он был изможден и бледен и выглядел как минимум на десять лет старше. Вместо его прежних чередований застенчивости и дисциплинированного хладнокровия у него появились замашки испуганного воришки. Он приветствовал меня без былой сердечности, но с нервной поспешностью. Казалось, он хочет увести меня от семьи, для какой-то таинственной беседы. Возможно, я довольно резко указал, что мои собственные предпочтения иные. Но, конечно, тогда я и подумать не мог о том, что он хотел сказать!

Я ушел домой. Как хорошо было расслабиться в старых знакомых местах – увидеть людей, которых я знал, снова насладиться теплом, чистотой, безопасностью и отдыхом, найти моих друзей и мои книги там, где они были всегда, увидеть мягкий зеленый цвет университетского городка и слышать голоса студентов и песни сквозь тишину вечера!

Но дважды меня спрашивали:

– Вы видели Мурту?

Один знакомый передал мне газетную вырезку, в которой говорилось о смерти Винтона «при довольно необычных обстоятельствах». Все это было, конечно, еще до сенсационного разоблачения.

Эти два вопроса в сочетании с любопытными переменами в поведении Мурты на пристани обеспокоили меня. Тем же вечером я отправился в его лабораторию. Он отсутствовал. Я оставил записку. И едва я добрался до дома, его голос уже причитал по телефону:

– Разве вы не можете вернуться, Харви? Ради бога, приходите, если сможете. Я не могу прийти, но это очень важно.

– Сейчас буду, – коротко ответил я.

Сейчас странно вспоминать настроение, в котором я находился. Его внешность и манера были зловещими, но я был настолько погружен в мир и счастье моего возвращения домой, что дела других людей казались незначительными. Мне было жаль молодого Винтона, красивого юношу, который так много не успел, но он ушел…