Магия успеха - [25]

Правы древние, гнев — это худший учитель. Скрючившись от боли, Серега опустился на колени, инстинктивно закрылся от атаки в челюсть и, получив пинок в грудь, с грохотом опрокинулся на спину, только загудели доски подиума.

— Давай, убей его, вышиби ему мозги! — Почтеннейшая публика решила, что дело близится к концу. Возликовав, шумно радовались те, кто поставил на Глота, кто-то, начхав на ристалище, угощался водочкой под балычок, а из угла уже слышались даже не вопли, а пламенный зов набравшейся женской души:

— Драный! Драного хочу!

Но Прохорову было не до баб. Сверху навалился Глот и, страшно матерясь, старался то свернуть ему челюсть, то раздробить кости носа, а то и просто придушить. Из его пасти воняло гнилью, в ноздрях рыжела склизкая поросль, а в глазах, прищуренных, налитых кровью, читалось лишь одно — дикое желание убить. «Сука! — Прохоров вдруг с ненавистью плюнул в них — всей скопившейся во рту кровью — и резко рванул врага за яйца. — Без них обойдешься!»

Глот на мгновение замер и, тут же получив удар в межключичную ямку, захрипел от ярости и боли. Не теряя времени, Тормоз осчастливил его «клювом» в глаз, развернул пальцы в ране и, выбравшись из-под зловонной туши, одним движением поднялся на ноги. Его переполняла ярость, холодная, неукротимая. В голове яснело, дыхание успокоилось, и, несмотря на боль в ребрах и в разбитом носу, он вдруг отчетливо понял, что никуда противник от него не денется. Наверное, то же чувствует хищник, глядя на трепыхающуюся жертву, — пусть мечется, пусть воет истошно, все равно будет съедена. Потому как обречена изначально.

Под дикий рев толпы между тем поднялся и Глот. Выглядел он неважно — давился слюной, хрипел, а из-под прижатой к глазу ладони сочилась по щеке грязная слизь.

«Получай, Кутузов!» Не давая врагу ни шанса, Тормоз въехал ему говнодавом в пах, сблизился на дистанцию клинча и принялся работать «по диагонали» — правое колено, левый локоть. Разножка и наоборот — правый локоть, левое колено. «Ты это куда? — Как только Глот стал оседать, он придержал его за уши и приложился головой в лицо. — Подожди, милок, еще не все». Хватило одного раза — ударом лобной кости можно разбить двухдюймовую доску.

— Струю! — Чей-то бешеный крик заглушил стоны Глота, мужичок наверху крутанул вентиль, и сейчас же водяная палица сбила Прохорова с ног, с силой приложив о ржавые прутья.

— О-о-о! — Восхищенно вздохнула почтеннейшая публика, а из клетки двое молодцов уже тащили прочь бесчувственное тело. Кровь Глота розовой дорожкой растекалась по мокрым доскам.

— За паскуду извиняюсь. — Хмыкнув, бык Димон помог Сереге встать и, сунув ему в нос тампоны, а в руку — медную, для профилактики фин-галов, чушку, присвистнул. — А ведь и вправду сделал чучело из Глота, теперь не скоро оклемается.

— Угу, не скоро. — Прохоров кивнул и как во сне двинулся следом за амбалом, — ноги плохо слушались его. Адреналин сгорел, ярость ушла, и единственное, что он чувствовал сейчас, была боль да какая-то потерянность в душе, будто в мороз провалился в яму с парным дерьмом. Тепло, но вонюче.

В раздевалке он сразу сунул голову под кран, но вода оказалась желтой и теплой, на вкус напоминающей мочу. «Если в кране есть вода…» Сморщившись, Прохоров сплюнул, а Димон уже тащил его в тренерскую — пред мутные очи лысого главкома.

— Покажи. — Тот мрачно осмотрел Серегины ребра, заставил через силу открыть рот и неожиданно, первый раз за все время, улыбнулся. — Ерунда. Молодец, Сергей Иванович, выжил.

— Угу. — Вытащив набухшие тампоны, Прохоров потрогал нос и попытался шмыгнуть им. — Выжил.

Ему конкретно хотелось под душ: мокрые штаны липли к телу, пот, высохнув, превратился в коросту, и кожа противно зудела. А еще ему хотелось убраться подальше, чтобы ни глаз этих пустых, ни вони парашной…

— Как насчет денег? — Вдохнув наконец носом, Тормоз яростно почесался и даже не заметил, как распахнулась дверь и пожаловал господин Морозов. Суперменом — в смокинге, благоухающий парфюмом, в окружении своих мордоворотов.

— Ну молодец. — Не глядя на присутствующих, он поманил Прохорова и достал из кармана баксы. — Налогом не облагаются. — Разложил зелень веером на столе и сразу же повернулся к Лысому: — Степан Владимирович, озадачься насчет завтра, пока наш друг в хорошей форме.

— Мне завтра никак. — Прохоров лениво сбил доллары в пачку и, не считая, зажал в кулаке. — Дело у меня намечается. Мать болеет, деньги нужны.

— Штука баксов за вечер тебя не устраивает? — Морозов с интересом, будто впервые увидел, посмотрел на Серегу, и тот утвердительно кивнул:

— Конечно, так мне вопрос не решить. Нужно тысяч двадцать, сразу.

— Значит, тысяч двадцать сразу? — Морозов нехорошо усмехнулся, и в его голосе появился металл. — Не слишком ли круто для начала? По Сеньке ли шапка? — Однако, переглянувшись с Лысым, он вдруг смягчился. — Ну ладно. Завтра напишем бумагу, оговорим условия и проценты. Будут тебе двадцать тонн, только запомни, — Морозов придвинулся к Сереге и улыбнулся по-настоящему страшно, — должок отрабатывать придется. По полной программе. Ясно?

— Яснее некуда. — Прохоров почесал зудевшую спину и, попрощавшись, двинулся в раздевалку. Коллеги по искусству вышибания мозгов косились на него с завистью везет же гадам!