Магия сердца - [21]

В спальне герцог, на мгновение поколебавшись, положил Сефайну не на кровать, а на пол.

При свете свечи он убедился, что она не пришла в сознание, и поспешил в свою комнату. Там он быстро растерся полотенцем и натянул первые попавшиеся брюки. Из комода он достал рубашку, но надевать ее не стал, а, перекинув через руку, вернулся к Сефайне.

Он подумал, что Сефайна, если бы она пришла в себя и увидела его наготу, была шокирована. Это было бы первым случаем в его жизни. Женщины, с которыми он имел дело прежде, таких опасений у него не вызывали.

Но мало-помалу он осознал, что Сефайна на них совершенно не похожа, и очень юна. Когда он вернулся в спальню, Сефайна все еще не очнулась. От ее мокрой одежды по ковру расплывалось большое темное пятно.

Он положил рубашку на кровать, взял свечу и направился к бельевому шкафу в конце коридора. У него редко кто-нибудь гостил, и шкаф был полон простынь, наволочек и полотенец. Все они были чистыми, хотя многие давно нуждались в починке.

Герцог забрал охапку полотенец и вернулся к Сефайне. Он зажег еще несколько свечей, опустился на колени и начал ее раздевать.

С легкой иронической улыбкой он подумал, что впервые раздевает женщину, которая об этом и не подозревает. Ее юная фигура показалась ему удивительно красивой. Острые груди, тончайшая талия и стройные бедра были безупречны. Если бы не белоснежная кожа, она во всем походила бы на юную мадонну, как он ей и сказал.

«Она же совсем девочка!» – подумал герцог.

Как была бы она потрясена, если бы знала, что он делает! Он старательно высушил ее длинные волосы, спустил рубашку до пояса, потом положил три полотенца на подушку и откинул одеяло.

Раздев Сефайну донага, он быстро вытер ее, стараясь не думать о том, как она хороша.

Да, она убежала от него, потому что он ее напугал. И что будет, если она очнется прежде, чем он уложит ее в постель? Однако, когда он поднял ее с пола, ее голова бессильно склонилась ему на плечо, разметав по его груди тонкие, как шелк, длинные волосы. Он отнес ее на кровать, положил еще влажную голову на полотенца и до подбородка укрыл простыней и одеялами.

В старинной кровати под балдахином Сефайна казалась очень маленькой и беззащитной. Она выглядела так трогательно и так нуждалась в защите и не только от злобы Изабель, но и от него самого.

«Как я был непростительно туп! – подумал он. – Мне следовало сразу догадаться, что ей страшно, что она без сомнения ничего не знает об интимной стороне брака!»

Он рассердился на то, что обычная чуткость ему изменила. А он еще гордился своим умением понимать людей.

Когда он служил в гвардии, еще до того, как унаследовал титул, умение понять заботы подчиненных сделало герцога самым популярным офицером в его полку.

Он отвернулся от кровати, взял сухое полотенце и вытер грудь и руки. Потом надел лежавшую на краю кровати рубашку. Собрав мокрые полотенца, он взял свечу и спустился в кухню. Бэнкс и его жена, конечно, уже давно спят, и будить их он не собирался. Никто не должен знать, что произошло этой ночью!

Мокрые полотенца он положил на стол, решив утром сказать Бэнксу, что купался. Бэнкс не удивится: герцог часто купался уже после наступления темноты или рано утром.

В старой плите, которую давно пора было заменить, еще горел огонь. Герцог подсыпал угля и поставил на плиту чайник, а потом начал открывать кухонные шкафы, пока не нашел то, что искал, каменную грелку. Там их было несколько.

Герцог поставил грелку рядом с чайником и продолжал поиски, надеясь найти шоколад или какао, чтобы приготовить горячее питье. Недавно у него гостила тетушка, которая обожала пить шоколад и привезла с собой порядочный его запас. Он действительно отыскал банку и, заглянув в нее, убедился, что ему будет чем напоить Сефайну.

На все это ушло немало времени.

Наконец он отправился наверх с грелкой, чашкой шоколада и свечой. Он побаивался, что Сефайна могла прийти в себя и снова убежать, и с большим облегчением увидел, что она лежит все в той же позе.

Поставив свечу и шоколад на столик возле кровати, он откинул уголок одеяла и положил грелку к ее ногам. Во времена его отца эти старомодные грелки употреблялись для того, чтобы согревать постели. Прежде чем опустить одеяло, герцог потрогал маленькую ступню. Как он и ожидал, она была ледяной.

Когда он снова подоткнул край одеяла под матрас, Сефайна пошевелилась, открыла глаза и еле слышно вскрикнула.

Герцог наклонился над ней.

– Все хорошо. Не тревожьтесь, – сказал он ласково.

Она посмотрела на него и сказала уже громче:

– Что… что… произошло?

Он сел на край кровати, взял ее холодную руку в свои и начал согревать.

– Все хорошо, – повторил он. – Вы у себя в постели, и вам ничто не угрожает.

В ее взгляде мелькнуло недоумение, затем она вспомнила свой отчаянный поступок.

Герцог увидел, как краска заливает ее щеки.

– Я… я… утопилась, – прошептала она.

– Попытались, – поправил герцог. – И поступили очень неразумно, очень дурно.

Крепко сжав ее пальцы, он добавил:

– Почему вы не сказали, что боитесь меня?

Она опустила ресницы, а щеки у нее порозовели еще больше.

– Во всем виноват я, – мягко произнес герцог, – и хочу вам кое-что предложить. Вы меня слушаете, Сефайна?