Магия Парижа - [36]

Когда девушка поднималась по лестнице, спрашивая себя, какое платье надеть на венчание, к дверям доставили коробку.

В ней оказалось очень красивое свадебное платье от Фредерика Уорта.

Глядя на это восхитительное творение — белое, модное, с юбкой в серебряном тюле, украшенном бриллиантами, — Ева не могла поверить, что оно действительно предназначено ей.

Только когда девушка, чуть дыша от благоговейного страха, надела этот несравненный наряд, Мария призналась, что, уходя, герцог забрал с собой одно из платьев Евы: вот так он узнал точный размер ее крошечной талии.

Кроме платья в коробке лежала свадебная фата с венком из флердоранжа.

Закрепив ее на волосах, Ева посмотрела в зеркало и поняла, что хочет только одного — чтобы герцог восхищался ею.

А еще девушка знала, что, хотя это будет скромное и тихое венчание, ни она, ни герцог никогда его не забудут.

Вместе с дядей Ева поехала в огромный особняк на Елисейских полях.

При виде герцога, ждущего ее в крошечной церкви, сердце девушки бешено забилось.

Во фраке, со всеми регалиями, как и положено во Франции, герцог выглядел красиво и вместе с тем, очень по-английски.

Дядя подвел свою племянницу к алтарю.

Герцог взял руку девушки в свою, и служба началась.

Она была очень короткой, потому что, хотя Ева считалась католичкой, герцог был протестантом.

Священник произнес слова по-латыни и по-французски, чтобы все поняли, и когда Ева встала рядом с герцогом на колени для благословения, она поняла, что Господь действительно благословил ее.

Всю свою жизнь Ева будет благодарить Бога за то, что Он привел ее к герцогу.

Зная, что это доставит удовольствие графу, герцог согласился после венчания поехать в его дом.

Там они выпили шампанское, а граф снова и снова повторял, как он рад, что его племянница стала теперь герцогиней Кинкрейгской.

— Я думал найти тебе мужа, моя дорогая, — сказал он Еве, — но обыщи я всю Францию, едва ли бы мне удалось отыскать человека более уважаемого или более очаровательного…

Глубоко вдохнув, девушка ухватилась за руку мужа.

Герцог был совершенно прав, говоря, что дядя сочтет своим долгом выдать ее замуж за какого-нибудь аристократа.

Но теперь Ева спасена от этого.

Прежде чем молодые отправились в ждущий их домик, граф преподнес своей племяннице подарок — очень красивую брошь от Оскара Мазина, знаменитого ювелира, который создал много прелестных вещей для императрицы. Среди его творений значились и великолепные ювелирные украшения для куртизанок.

Когда они вернулись на Сент-Оноре, герцог сказал:

— Один свадебный подарок ты уже получила, а теперь, моя дорогая, я хочу вручить тебе мой.

— Но у меня для тебя… ничего нет! — вскричала девушка.

— Ты можешь сделать мне подарок, который я хочу больше всего на свете. Но об этом я расскажу тебе позже.

Ева не совсем поняла, что имеет в виду герцог, но под его взглядом она зарделась.

Муж поцеловал ее и сказал:

— В замке Кинкрейг тебя ждут замечательные фамильные драгоценности, но это нечто особое, нечто очень личное, что будет принадлежать только тебе, и что, я надеюсь, ты всегда будешь носить.

И с этими словами он вытащил из кармана бархатную коробочку.

Герцог открыл ее, и девушка увидела необыкновенно изысканное кольцо, сделанное в форме сердца.

В центре его сверкал бриллиант, окруженный бриллиантами поменьше.

Когда они заискрились на свету, Ева поняла, что это самая большая драгоценность в ее жизни.

Она поцеловала мужа, а герцог обнял ее так крепко, что стало трудно дышать.

— Есть еще тысячи вещей, которые я хочу подарить тебе, — сказал он, — но в нашем свадебном путешествии у нас будет много времени для поиска сокровищ, которые всегда будут напоминать нам о нашем счастье.

— Тогда они будут действительно драгоценные! — тихо промолвила Ева.

Герцог до говорился, чтобы им прислали ужин из «Пару», куда они ходили вчера.

Анри, с помощью молодого официанта, торжественно подавал кушанья.

Как оказалось, герцог заказал именно те блюда, что понравились Еве больше всего, но в этот вечер девушка не могла думать о еде и все повторяла мысленно, как красив ее муж.

По выражению его глаз Ева поняла, что герцог думает только о ней. И то и дело в их беседе возникали паузы, и они разговаривали друг с другом без слов.

Намного позже той же ночью, когда они лежали в кровати, которую Ева всегда считала слишком большой для одной своей маленькой персоны, герцог спросил:

— Ты не спишь, моя прелесть?

— Как я могу заснуть… когда я так счастлива?

— Я сделал тебя счастливой?

— Безумно, необыкновенно счастливой! И мне даже не верится, что я все еще… жива. Нет… я должно быть сплю!

— Ты очень даже жива, — промолвил герцог, — а спать мы будем, дорогая, еще очень долго.