Магия лжецов - [45]

Я была дома.

Глава тринадцатая

К одиннадцати часам вечера я прикончила половину бутылки вина и развернула все звезды-записки. Фотографировала каждую после открытия – к счастью, ни на одной из них надписи не исчезли, как это случилось с первой. По всей видимости, им суждено было сохраниться.

В основном, это оказались любовные записки. Я приклеивала их к стене спальни в произвольном порядке. Все они были написаны тем же округлым почерком, что предупреждение и записка из библиотеки – заметив это, я вынула из сумки маркер и начала обводить особенности почерка, на случай если мне понадобится их еще раз просмотреть. Характер начертания букв «а», незакрытые снизу заглавные «В», довольно странные и регулярные описки в словах «были» и «били». Нигде не упоминались имена: ни одной фразы «Дорогой [имя убийцы]» или «С любовью, [я знаю, кто убийца]», – зато остального хватало. Целая куча слов. Но я решила прочитать их позже, когда смогу сосредоточиться. И когда нам с буквами не будет мешать вино.

Записки целиком закрыли стену спальни. Я села посреди голого, сдвинутого набок матраса и уставилась на слова. Немного расфокусировала взгляд, так что начерченные линии сложились в кривые абстрактные фигуры. Или не такие уж абстрактные? Чем дольше я глядела на них, тем больше убеждалась, что за этими словами кроется что-то еще – нечто ускользающее от моего понимания. Если бы я только могла посмотреть на них под нужным углом, то…

Но я не могла. Это всегда будет выше моих сил. Все то время, пока я находилась в этой комнате, другая – возможная – Айви отдалялась от меня. И все нелепее казалось то, что я позволила себе погрузиться в эту жизнь. Я не была магом и никогда им не стану. Максимум, на что я могу рассчитывать, – это минутный проблеск мира, который будет любезен со мной, но никогда не примет.

Я и не хотела, чтобы он меня принимал. Лишь хотела раскрыть дело. Хотела быть хорошим детективом, способным расследовать убийство. Все ответы были перед носом – если бы мне только хватало профессионализма их разглядеть.

Я сползла с матраса и полулежа на полу привалилась спиной к каркасу кровати, отчего заныл позвоночник. Вновь расфокусировала зрение и принялась рассматривать слова на стене. Молния. Дельты рек. Материки. Болота, видимые из иллюминатора самолета. Длинные ряды книг, много книг, и едва слышный шепот, снова и снова повторяющий мое имя: «Гэмбл, гэмбл, гэмбл, гэмбл…»

Я резко очнулась, когда бокал вина стал выскальзывать у меня из руки.

– Черт, – пробормотала я. Должно быть, уснула. Мне снился сон, и где-то на его задворках маячил ответ, который теперь исчезал. Как и половина моего бокала с вином – толстый ворс ковра потребовал принести напиток в жертву. – Черт, – на этот раз громче повторила я, когда окружавшая меня обстановка обрела четкие очертания.

Быстро вскочив на ноги, притащила из ванной полотенце. К тому времени, как я стояла на коленях и прижимала ткань к расплывающемуся винному пятну, нить сна окончательно от меня ускользнула. В памяти осталась лишь мысль, что это было… важно.

Я подняла полотенце, чтобы проверить состояние ковра. Пятно практически исчезло, только виднелись бледно-розовые разводы. Тогда я сложила полотенце по новой и, как если бы проводила сердечно-легочную реанимацию, прижала его к ковру, пытаясь впитать остатки вина и надеясь, что мне не придется никуда идти и покупать специальное средство для уборки. Тут мне кое-что бросилось в глаза.

Даже не знаю, как я ее заметила. С того ракурса это было невозможно. Уже позже я сотни раз прокручивала это событие у себя в голове: тень под кроватью ни в коем случае не могла привлечь мое внимание. Однако это произошло. Я снова бросила туда взгляд. Нагнулась, упершись локтями в несчастное, пропитанное вином полотенце. Сердце трепетало в груди: так бывало в детстве всякий раз, когда ты заглядывал под кровать в полной уверенности, что там прячутся чудовища и убийцы.

Я не должна была ее увидеть. Мне пришлось тянуться довольно далеко, только чтобы кончиками пальцев коснуться края маленькой книги.

Стоило извлечь ее на свет, как я напрочь забыла о пролитом вине. Передо мной был дневник в мягком переплете из черной крапчатой кожи. Его поверхность покрывали отметины и потертости – результат старения, а не фабричной печати. Я пролистала неровные страницы, которые от времени вздулись и помялись. На внутренней стороне обложки не было инициалов, не нашлось и вкладки с надписью «Этот дневник принадлежит…» Однако все страницы, от корки до корки, были исписаны убористым почерком. Когда я просмотрела дневник от первой до последней строчки, заметила: ручка несколько раз менялась, а даты записей охватывали период практически в восемь лет.

Следовало бы сказать, что первой моей мыслью было: это главная улика. Наверняка это дневник Сильвии или хотя бы ее ежедневник. Или что в первую очередь я подумала, как эта книга поможет мне в понимании личности мертвой женщины, в чьей квартире я сидела на корточках. Но, по правде говоря, как только я увидела мелькнувшие в дневнике символы – некоторые из них узнала из курса химии в старшей школе, а остальные даже не смогла понять, – то мгновенно…