Магия любви - [28]

Он поймет. Он знает этих людей и любит их, и когда он говорил о богах, живущих на вершинах здешних гор, то верил, что множество богов обитает и в лесах Мартиники. Уста рабов возносили молитвы божеству хозяев, но сердца их тянулись к божествам родной Африки.

Вуду! Как пугающе звучит само это слово!

Но тут же Мелита спросила себя: «А что плохого в этом ритуале?» Лучше верить в любого бога, чем ни в какого — так говорил ей отец, — а Вуду служит утешением этим униженным людям, у которых мало что еще есть в жизни. И может быть, это справедливо, что почти полное отсутствие личного в материальном мире возмещается им великой силой в мире духовном.

«И все же непонятно, — подумала Мелита, — как могла я слышать девический голос из уст престарелой Леонор: „Спаси Этьена! Спаси его!?“

Крик эхом звучал в ее ушах, было страшно, и она стала шептать молитвы, знакомые еще с детства. Они принесли ей успокоение, но не решили вопроса, почему надо спасать Этьена и от кого или от чего?

Глава 5

Мелита проснулась от тревожного возгласа Эжени:

— Мадемуазель! Мадемуазель!

Мелита вздрогнула. Только под утро забылась она тревожным сном, в котором снова видела Леонор и слышала бой тамтама.

Теперь она с трудом открыла глаза и спросила слабым голосом:

— Который… час?

Прежде чем Эжени успела ответить, она рывком села на постели.

— Я проспала! Ох, извини! Я должна немедленно встать!

— Беда, мадемуазель. Большая беда! — сказала Эжени.

— Что случилось?

Эжени разразилась потоком ломаных французских слов, и когда Мелита наконец поняла, что она хочет сказать, то пришла в ужас.

Роз-Мари проснулась очень рано и в одной ночной рубашке побежала в классную комнату искать свою куклу; там ее нашла Эжени. Девочка отказалась снова лечь в кровать, тогда Эжени одела ее и накормила завтраком. Потом она велела Роз-Мари тихо играть со своими игрушками, так как надо было заниматься домашними делами, и оставила ее одну.

Внезапно Эжени услышала отзвуки какого-то переполоха и спустилась вниз. Надсмотрщик хотел немедленно видеть мадам, чтобы сообщить о пропаже одного из игровых петухов.

Здесь Мелита прервала Эжени и спросила:

— Что такое игровые петухи?

— Мадам специально разводит их для петушиных боев, — объяснила Эжени.

— Мадам держит бойцовых петухов? — Мелита не верила своим ушам.

Ей было известно, что петушиные бои давно стали на Мартинике национальной игрой. Их проводили с ноября по июнь в специально оборудованных вольерах. Бои проходили под страшное улюлюканье зрителей и собирали большие ставки.

Офицер, поведавший ей об этом по пути из Англии, сказал:

— Хозяева холят и лелеют своих петухов, им тщательно подбирают корм, и многие считают, что петухам дают специальные препараты, их состав хранится в строжайшей тайне. — И добавил с улыбкой: — Никто не может этого доказать, но петухам, несомненно, затачивают когти и зачесывают перья, так что к началу игры они выглядят весьма задиристо.

Еще тогда Мелита решила для себя, что на Мартинике есть по крайней мере одна вещь, которую она не желает не только видеть, но даже слышать о ней, — это петушиные бои! Ей было совершенно непонятно, как такой образованной француженке, как мадам Буассе, могут нравиться столь жестокие развлечения.

Она сразу догадалась, какая судьба постигла драгоценного петуха мадам Буассе. Надсмотрщик, по словам Эжени, тоже признался, что ночью слышал бой барабана Буду, но побоялся выйти из дома. Теперь, когда один из петухов пропал, он больше не сомневался, что в лесу состоялся этот ритуал.

Тогда, как узнала Мелита, мадам Буассе впала в ярость. Она приказала высечь Леонор — широко известную мамбо.

Услышав это, Мелита охнула; отец не раз говорил ей, что сечь рабов — значит проявлять жестокость и варварство. У этой процедуры были свои правила. Обнаженного раба укладывали, как на распятие, на тяжелую деревянную платформу, и привязывали его кисти и лодыжки кожаными ремнями. Затем платформу поднимали под углом в двадцать пять градусов, чтобы человеку с кнутом было легче терзать свою жертву.

— Порка всегда производится при большом стечении народа, — рассказывал сэр Эдвард, — поскольку она не только наказание провинившегося, но и предупреждение остальным!

Когда Мелита представила себе, какое чудовищное испытание предстоит вынести такой старой женщине, как Леонор, она ужаснулась.

— Она иметь двадцать ударов, — сказала Эжени, — она умирать!

— Как же можно допустить такое? — едва смогла вымолвить Мелита.

— Это не все, мадемуазель.

— Неужели еще что-то может быть хуже этого? — Мелита вскочила с постели.

Она побежала к умывальнику, а ей вслед неслись слова:

— Рабы взяли маленькую мадемуазель в плен! Мелита в отчаянии воскликнула:

— Что ты сказала?

Эжени повторила, но произнесла фразу так быстро, что ее едва можно было сразу понять.

Случилось так, что, оставшись одна, девочка решила найти Филиппа и попросить его сделать ей другую куклу. Она пошла к баракам, и в это время рабы узнали, что Леонор — их мамбо — будет высечена. Они толпой высыпали из сахароварни, и все, отправившиеся работать на плантацию, вернулись назад, несмотря на попытки надсмотрщиков их остановить.