Магия крови - [33]

– Профессор Люпин, пожалуйста! Вы мне нравитесь намного больше Снейпа, и доверяю я вам больше, чем ему. Я вообще доверяю вам больше всех, так что, пожалуйста, не смотрите на меня так. Просто… Дамблдор попросил нас с профессором Снейпом научиться ладить между собой. Я пытаюсь, – Гарри тяжело сглотнул. – Попытался бы я в прошлом году – Сириус был бы жив.

С минуту Люпин не говорил ни слова, лицо его напоминало маску. В конце концов он кивнул.

– Ясно, Гарри. Я буду уважать твое решение, – лицо оборотня слегка исказилось, – но, что бы там ни обещал, знай – если Северус начнет тебя третировать, ты всегда сможешь прийти ко мне.

– Потому, что я – сын Джеймса, – не удержался от циничного замечания Гарри.

Люпин был явно ошарашен.

– Сын Джеймса и Лили был бы дорог мне в любом случае, Гарри, но я тебя знаю и люблю тебя . И никогда не думай иначе.

– Спасибо, профессор, – тихо ответил Гарри. Напряжение немного отступило. – Вы не представляете, как мне было важно это услышать.

Мужчина нежно потрепал его по руке.

– Слишком часто люди любят только славу или миф, а не живого человека, который за всем этим скрывается. Я понимаю. И никогда так не поступлю.

– Спасибо, – повторил Гарри, обмякая на стуле. – Я так скучаю по Сириусу…

– Я тоже, – кивнул Люпин.

– Это все мое безрассудство!

– Он был столь же безрассуден, – возразил Люпин. – Гарри, выслушай меня. Не скажу, что в случившемся нет твоей вины – это не так. Просто он, в некоторой степени, поощрял те твои черты, которые заставляют тебя поступать не думая. Да и ему они были свойственны не меньше.

Гарри молча кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

– Я восхищаюсь твоей попыткой наладить отношения с Северусом. Если бы мы в твои годы обращали столько внимания на свои слабости, сегодня многое было бы по-другому.

Гарри снова кивнул.

– Спасибо, профессор.

– Гарри, – заколебался Люпин. – В Хогвартсе, во время занятий, я – профессор Люпин. В другое время… Я был бы рад, если бы ты обращался ко мне по имени и говорил мне «ты».

На лице мальчика расплылась широкая улыбка, хотя глаза еще были полны слез.

– Спасибо… Ремус, – прошептал он, чувствуя себя необычно, и попробовал снова: – Ремус, – он встревоженно взглянул на Люпина. – Не ошибиться бы и не назвать тебя так в классе, – он представил эту картину, и это немного подняло Гарри настроение. Он улыбнулся.

– Обещаю не снимать за это слишком много баллов, – рассмеялся Люпин, – но мне придется сделать вид, что я возмущен твоим нахальством.

К их столику подошла мадам Розмерта со сливочным пивом и бутербродами с сыром.

– Да это Ремус Люпин! – воскликнула она. – Что же Гарри не предупредил меня!

– Ты же знаешь, что я люблю являться нежданно, – поддразнил ее Люпин. – Ничто так не подчеркивает твою красоту, как румянец изумления.

– А другого румянца тебе и не вызвать, – ехидно ответила Розмерта, но сразу же улыбнулась. – Вернулся в школу, Ремус?

– На год, – подмигнул Люпин. – Так что я смогу наслаждаться твоим восхитительным обществом в любое время, когда мне взбредет в голову.

– Только после ужина и до двух пополуночи. И минус те дни, когда у тебя приемные часы для студентов.

– Буквоедка, – вздохнул Люпин.

– Увидимся позже, – улыбнулась Розмерта, поставила на стол еду и питье и ушла обслужить других посетителей.

– Вообще-то мне это еще в прошлом году надоело, – вернулся Люпин к их разговору, – он – Сириус, а я – профессор Люпин. Только я, в отличие от него, не собираюсь забывать, что я взрослый, а не твой приятель. Можешь считать меня дядей или кем-то в этом роде.

– Он так сердился на меня, когда я отказался встретиться с ним в Хогсмиде в прошлом году, – признался Гарри, отведя взгляд.

– Что?! – ахнул Люпин.

– Сказал мне, что Джеймс обязательно бы пошел.

– Да уж, Джеймс бы пошел, – возмущенно согласился Люпин. – Джеймс был смелым, но глупым мальчишкой, и у него не было твоего опыта – он всегда получал на тарелочке все, чего бы ни захотел, а смерть представлял себе только из статей в «Ежедневном Пророке», вот и влипал во все неприятности подряд, – Люпин печально покачал головой. – Ах, Сириус – добрый, верный, умный… И одновременно вспыльчивый, безрассудный и своенравный… – он вздохнул, – у любого человека есть свои достоинства и свои недостатки. Как же я по нему скучаю…

– А у меня какие недостатки? – напрямик спросил Гарри.

Люпин снова вздохнул, глубоко задумался и, наконец, сказал:

– Ты безрассуден и угрюм. Ты вспыльчив, хотя способен достаточно владеть собой, чтобы не переходить от ругани к непростительным действиям. В тебе потрясающе смешиваются полная самоуверенность и абсолютное неверие в себя. Ты скрытен и недоверчив. Если ты ненавидишь кого-то – то уж всей душой. Ты любишь все откладывать на потом, – он пытливо посмотрел на Гарри. – Хватит с тебя?

– О «ненавижу всей душой» я не задумывался, – пожал плечами Гарри, – но, пожалуй, ты прав. Ты еще забыл прибавить гордыню и упрямство.

– Это отрицательные стороны силы, как и безрассудство, – покачал Люпин головой. – Ты слышал поговорку «На ниве и цветок – сорняк»? Неверно используемые достоинства оборачиваются недостатками: храбрость превращается в безрассудство, независимость становится гордыней, заносчивостью или нелюдимостью…