Магия и тайна Тибета - [5]

Молодой принц отличался широкими взглядами, – он сразу заинтересовался моими исследованиями и во многом помог мне в работе.

Первая половина моего пребывания в Сиккиме была отдана посещениям монастырей, разбросанных по лесам. Меня восхищало их живописное расположение, – обычно их строили у подножия гор. Мне нравилось воображать эти сельские жилища, населять их мыслителями, свободными от мирского тщеславия и треволнений, проводящими свои дни в покое и глубокой медитации.

Но оказалось, монастыри не совсем такие, какими я их себе представляла. Монахи Сиккима большей частью неграмотны и не особенно стремятся к просвещению, даже в области буддизма, который исповедуют; к тому же они не имеют необходимого для учения свободного времени. Гомпа Сиккима большей частью бедны, если у них и есть какой-то доход, то очень небольшой и совсем нет богатых покровителей. Их трапа (студенты) вынуждены зарабатывать себе на жизнь.

Иностранные авторы называют всех без исключения ламаистских священников ламами, но в Тибете это не принято. Среди монахов имеют право носить титул ламы[7] лишь духовные сановники: тулку; настоятели больших монастырей; главы больших монастырских колледжей; монахи, обладающие высшими университетскими степенями. Все другие монахи, даже те, которые посвящены в духовный сан и являются гелонг, называются трапа. Тем не менее считается хорошим тоном при встрече обращаться «лама» к пожилым и образованным монахам.

В Сиккиме очень многих трапа их коллеги берут себе для обучения: исполняют некоторые религиозные ритуалы, учат новичков читать литургию и получают в качестве оплаты подарки, реже деньги, а часто прислуживают своим наставникам дома. Однако отправление священных функций – главный источник их дохода.

Ортодоксальный буддизм строго запрещает религиозные ритуалы, и ученые ламы знают, что достичь духовного просветления можно только с помощью личного интеллектуального усилия. Но все же большинство из них верят в эффективность некоторых ритуальных методов исцеления больных, поиска материального процветания и победы над вражескими сущностями, а также направления душ умерших в другой мир.

Похоронные церемонии также основная обязанность гималайских монахов. Они с большим рвением, даже с удовольствием отправляют эти обряды, поскольку при этом происходит одно или два угощения, которые предлагаются семьей умершего им и всем монахам того монастыря, который он посещал при жизни. Трапа, совершающие богослужение, также получают в дар деньги или их замену в доме умершего. В наши дни сельское духовенство этих лесов обычно бедно и недоедает, – трудно подавить радость, когда умирает богатый селянин и похороны сулят им несколько дней сытного угощения. Взрослые монахи умеют скрывать свою радость, но дети-новички, которые пасут стадо в лесу, удивительно откровенны. Однажды, когда я сидела рядом с группой юных пастушков, вдали раздался звук духового инструмента. Дети сразу прекратили игру и стали прислушиваться. Снова мы услышали тот же звук; дети все поняли.

– Ракушка! – объявил один.

– Кто-то умер! – подхватили другие.

Все умолкли и стали переглядываться, – глазки их блестели радостью.

– Нам сегодня дадут мясо! – прошептал кто-то.

Во многих поселках ламаистский священник становится конкурентом местному колдуну, хотя, как правило, до открытой вражды не доходит, – обычно оба верят в методы друг друга. Хотя лама пользуется большим уважением, чем колдун школы бон, последователи древней религии, или нгаспа (колдуны), давно ассимилировались с официальным духовенством; тем не менее их считают более искусными в обращении с демонами, которые мешают людям или духам жить после смерти.

Непредвиденный случай помог мне открыть, как ламы с помощью особых молитв выводят дух умершего из тела и направляют на дорогу в мир иной. В тот день, возвращаясь из экскурсии в лес, я услышала резкий, короткий крик, – ни одно известное мне животное таких звуков не издавало. Через несколько минут крик повторился. Медленно, бесшумно я пошла в направлении, откуда он раздавался, и набрела на хижину, скрытую небольшим холмом. Распластавшись среди кустарника, стала незаметно наблюдать за тем, что там происходило. Два монаха сидели под деревом в глубокой медитации, уставив взоры вниз.

– Хик! – воскликнул один из них на необычно резкой ноте.

– Хик! – повторил через несколько минут другой.

Так они и кричали, делая длительные интервалы, во время которых оставались неподвижны и не произносили ни звука.

Им требуется большое усилие, чтобы произнести этот звук, доносившийся будто из самого чрева, заметила я. Понаблюдав некоторое время, я увидела: один из трапа схватился за горло, на лице его выразилось страдание, голова склонилась набок, изо рта потекла кровь. Товарищ его произнес несколько слов – я их не разобрала. Не отвечая, монах встал и пошел к хижине. И тут я заметила длинную соломинку, торчавшую у него на макушке. Что бы это значило?.. Пока трапа заходил в хижину, а другой сидел ко мне спиной, я тихонько ускользнула.

Как только встретила Давасандупа, стала задавать ему вопросы: что делали эти люди; почему издавали такой странный звук? Он объяснил мне, что это ритуальный крик молящихся лам: кричат над только что умершим человеком, чтобы освободить дух и принудить его выйти из тела через отверстие, открываемое этим магическим словом в верхней части головы.