Магия Голоса - [7]

Да и моя любовь к Лазарэлю не ушла, если бы не жёсткий запрет на мою независимость хоть в чём-то, я была бы счастлива. Ведь его внимание и забота искренние, а его ласки такие нежные, желанные, чувственные, приносящие ни с чем несравнимое удовольствие, отказаться от которого кажется немыслимым.

Я решила, что надо попытаться откровенно поговорить с Лазарэлем, несмотря на то, что он будет сердиться, и, как обычно, постарается увести неприятный разговор в сторону или загасить конфликт в постели. Объяснить ему, что я не отношусь к «домашним» женщинам, которые всю свою жизнь посвещают только дому, мужу, ребёнку. Если он и дальше будет пытаться выковывать из меня совсем другую личность, я вернусь к родителям.

Такой разговор состоялся, несмотря на попытки Лазарэля заткнуть мне рот жаркими поцелуями. Шантаж моим уходом к родителям не произвёл на него большого впечатления. В ответ он сказал, что я слишком гордая, чтобы вернуться к ним обратно. А то, что он ограничивает мою личную свободу, Лазарэль объяснил тем, что я ещё маленькая, наивная, несовершеннолетняя, не способная отвечать за свои поступки. И постольку поскольку он несёт за меня всю ответственность, ему и решать, как мне лучше жить и чем заниматься. И что действует он, исключительно, в моих интересах. Закончил он свой монолог словами о том, что его поведение не деспотизм, как я выражаюсь, а всепоглощающая любовь, что никто и никогда не будет так преданно, беззаветно, безумно и страстно любить меня, как он.

Возможно, это так. Но это не даёт ему права запирать меня в клетке! В общем, моему разочарованию не было предела. Стало понятно, что все разговоры бесполезны, мы, как будто, говорим на разных языках.

Я подумала-подумала и решила, что пока не буду ничего менять в своей жизни, тем более не зная, как это сделать. Ведь он, действительно, на ближайшие четыре года оставшиеся до моего совершеннолетия, мой опекун с правом принимать за меня решения. Скоро Лазарэль надолго уйдёт в Дозор, а к его возвращению я, может быть, что-нибудь придумаю. А если не придумаю, то как-нибудь потерплю до совершеннолетия, ждать осталось не так уж много. Приняв такое решение, я немного успокоилась.

Но жизнь вносит свои коррективы.

В последний вечер, перед уходом Лазарэля в Дозор, вернувшись домой после занятий с Учителем, это, пожалуй, единственное, что мне ещё было позволено, я впервые застала у нас в гостях бывшего любовника моего мужа. Они сидели в кухне-столовой, с бокалами вина и вели неспешную беседу о прошедшей охоте и предстоящем дозоре. Лазарэль усадил меня рядом, налив вина и мне. Я, пригубив вино, с удивлением и удовлетворением отметила, что не испытываю никакой ревности, уверенная в чувствах ко мне Лазарэля. Даже мелькнула неожиданная, неправильная и стыдная мысль, что лучше бы он снова вернулся к своей прежней любви и оставил меня в покое.

Через некоторое время, Лазарэль, на глазах у Азарисэля, стал поглаживать меня по спине, шее, груди, всё больше и больше возбуждаясь, не обращая внимания на мои молчаливые протесты и нарастающий гнев.

— Девочка моя, сладенькая… — с каким-то предвкушением зашептал он мне в ухо, одной рукой через рубашку теребя мой сосок, другой — обнимая за плечи и крепко удерживая, не давая мне отстраниться.

Что это? Он во всем перестал считаться с какими-либо моими желаниями? Всерьез воображает, что может делать со мной что хочет? С тревожным удивлением осмотрев сложившуюся композицию, я увидела, что и Азарисэль возбудился, шумно задышав. Лазарэдь ногой развернул свой и мой стулья так, чтобы мы оказались лицом друг к другу. Сминая моё сопротивление, припал к моим губам в глубоком, страстном поцелуе, настойчиво исследуя языком мой рот, стремясь меня возбудить и расслабить.

Меня охватила паника. С трудом вырвавшись из его крепких объятий, задыхаясь от страха и гнева, я спросила:

— Ты хочешь секса втроём?

— Нет, Сокровище мое. Кроме меня до тебя никто не дотронется. Но мне нравится, что он смотрит, а ему нравится смотреть, — ответил Лазарэль с довольной улыбкой, вновь притягивая меня к себе.

— А как быть с тем, что это не нравится мне? — возмущенно спросила я.

— Как тебе может это нравиться, или не нравиться, если ты никогда ещё такого не пробовала? — иронично возразил он, не замечая моего состояния. — Вот сегодня ты получишь такой опыт, тогда и расскажешь мне, как тебе это, нравится или нет. — Зажав мои ноги между своих коленей, сковав мои запястья одной рукой, другой он начал расстёгивать пуговицы на моей рубашке, обнажая грудь, при этом ласковым голосом уговаривая: — Доверься мне… не сопротивляйся… расслабься… и думай о том, как я люблю тебя… как я хочу тебя… как тебе со мной хорошо… какое удовольствие я тебе сейчас доставлю… а наш наблюдатель будет смотреть и завидовать… представлять себя то на твоём месте, то на моём… и тоже получит яркое удовольствие.

Все менталисты слышат в голосе собеседника больше, чем он зачастую хотел бы показать, а у меня, вообще, особые отношения именно с голосом. И сквозь этот обволакивающий нектар я слышала его напряжённое нетерпение и нарастающее недовольство моим сопротивлением. Невольно перевела взгляд на Азарисэля и содрогнулась от брезгливого отвращения, увидев, как капли пота выступили над его верхней губой, а рука, лежащая сверху штанов в области паха, судорожно сжимается.