Магия, детектив, принцесса. Возвращение грифона - [43]

Я проводил эксперимент над своим модифицированным телом – предупредил Машу, чтобы она не дёргалась, когда я уйду под воду, и просидел там больше часа, пока не посинел, как осеннее небо. Родники есть родники.

За то время, что я сидел под водой, у меня не открылись никакие жабры, но недостатка в кислороде я не испытывал. Похоже и вправду организм впитывал его через кожу, напрямую. Маша взяла с меня слово, что больше так при ней я делать не буду. Несмотря на то, что я её предупредил, она себе места не находила этот час, и через полчаса моего сидения даже попыталась донырнуть до меня, сидящего на дне и держащегося за камень. Пришлось погрозить ей кулаком, она и уплыла, очень раздосадованная и злая.

Ночи мы проводили вместе – жаркие ночи, заполненные вздохами, стонами, и всеми теми звуками которые сопровождают пару молодых людей оставшихся наедине ночью в одной постели. Впрочем – вряд ли любовники будут обсуждать теорему Лагранжа…хотя, от русских людей можно и не того ожидать. Однажды в перерыве между соитиями мы начали спорить по происхождении Земли и всего мира. Вернее – это Маша начала излагать теорию Большого Взрыва, а я искал в этой версии уязвимые места. Закончилось это, как и следовало ожидать – любовными объятиями. А разве вся наша жизнь не ведёт к тому же? Инстинкт размножения для человека стоит превыше всего. Род человеческий должен продолжаться – это аксиома.

Кстати – насчёт продолжения рода – пока мы не могли сказать с уверенностью, но скорее всего, в этом направлении нашей парочкой были сделаны гигантские шаги, увенчавшиеся закономерным успехом – так вроде пишут в советских передовицах.

Советские газеты…их стоит коснуться особо. Вероятно трудно представить себе, что кто-то может выпускать газету, не приносящую прибыли, газету, которую никто и никогда не читает, а использует лишь для того, чтобы вытереть задницу или завернуть селёдку. Так вот – большинство газет именно такими и были. Я пытался извлечь из них хоть какую-то интересную информацию, нужную мне для познания мира вокруг себя – не тут-то было. Как следовало из газет, весь мир вертелся вокруг Центрального Комитета Партии и свершений, достигнутых советским народом под руководством этой самой партии. Логики это не поддавалось никакой – судя по газетам, жили мы, как сыр в масле катались. Однако – в магазинах ни черта ничего нет – ни мяса нет, ни колбасы. За исключением ливерной. Иногда съедобной, иногда нет. Мясо только на базаре – пять рублей килограмм. И это притом, что зарплата могла составлять сто рублей. Много это, или мало – не знаю, не с чем сравнивать. Мне кажется – мало. Но может только мне так казалось?

Нашёл книги по истории России, почитал, просветился. Смутно вспоминалось прочитанное, как будто читал раньше – значит и вправду когда-то знал, читал, изучал.

Все три дня порывался куда-нибудь попробовать устроиться на работу, тем более, что мои раны зажили, не оставив и следа. Ноги выпрямились, шрамы рассосались, как будто их не было. Я снова превратился в симпатичного парня, на которого (с удовольствием отметил для себя) оглядываются девушки – загорелый, высокий.

Машу аж перекашивало от ревности, когда она видела, что девчонки бросали на меня взгляд и нарочито громко хихикали, виляя бёдрами в микроюбках – чтобы обратил внимание. Ей казалось, что она старовата для меня, что сейчас я вот загляжусь на какую-то девку и сбегу от этой 'старой бабки Машки'.

Вначале я не понял, почему она не пускает меня на поиски работы, а потом сообразил – не хочет отпускать от себя. Но и мне было не по себе – жить за счёт женщины, да ещё и не шибко богатой – как-то не по мужски.

На этой почве у нас постоянно шли споры, в которых Маша доказывала, что это устаревшее мнение, что женщины так же равноправны, как и мужчины, и нельзя шовинистски отказывать женщине в праве содержать любимого мужчину, потому что ретроградное общество относится к этому негативно. Я только смеялся на эти слова, чем злил её ещё больше. Впрочем – до ругани не доходило, всё заканчивалось бурным сексом или поцелуями.

Меня всё время не оставляло ощущение, что я нахожусь в отпуске – счастливое ничегонеделание, прожигание жизни – моё подсознание давало понять, что такого у меня никогда не было.

'Отпуск' кончился на пятый день счастливой жизни. Ничего не предвещало последующих бурных событий – обычное солнечное утро, чай с вафлями, Маша, помолодевшая и похожая на девчонку в лёгком сарафанчике, просвечивающим насквозь и облегающем её крепкие бёдра.

В дверь постучали, и подруга чуть не выронила чайник, испуганно округлив глаза:

– Кто это? Опять милиция? Я что-то боюсь, Вань! Ты это…осторожнее открывай – напряжённо сказала она мне вслед.

Я открыл дверь, готовый к любым неприятностям, но увидел перед собой женщину с измученным бледным лицом, довольно молодую, моложе Маши. Она с испугом посмотрела на меня, и спросила:

– А Маша дома?

– А вы кто? Как вас представить? – почему-то подчёркнуто официально спросил я.

– Я…Вера. Двоюродная сестра Оли, вашей соседки. Мне с Машей поговорить нужно. Меня Оля прислала.

Я пожал плечами, и пошёл на кухню.