Магия, детектив, принцесса. Возвращение грифона - [42]

– Так откуда стало известно, что они убили Светку? С чего ты это взяла?

– А вот с чего – они, когда ея насильничали, всё и сказали. Слышь – бабка снова понизила голос – они так её накачали, что она шла враскоряку и по ногам текло! Вот! Люди говорят – чуть не порвали ей там всё! Теперь спертизу будут делать, черпать у неё.

– Экспертизу, имеешь в виду?

– Да, испертизу!

– Вот это новости…вот это да…

– Это ещё что! Это ещё ерунда! Дальше-то что было! Севку-то её повязали! Говорят – он со Светкой кувыркался, соблазнял. А ещё, само главно – он жонку свою ведь убил!

– Как убил? Ольгу? Она же живая?

– Тьфу! Каку Ольгу! Прежню жонку, ту, что вроде как сбежала с мужиком! Эти самые братья знали, где лежат её косточки, знали, что папаша мамку убил и молчали. А ей, Ольге-то, когда сильничали, и обсказали всё. Думали видать, что всё равно убьют её и похоронят рядом с мамкой. А вот не удалось. В общем – Севку арестовали, и он уже сознался, что задушил жонку. Поговаривают, что участковый Федорчук в курсе был, дружбан его! Они ведь вместе выпивали. Сева и Федорчук, чтоб ему пусто было! Федорчука вроде как гнать из милиции собираются. Вот теперя всё! Теперя я всё рассказала! Ну как тебе?

– Ну что сказать – я фигею, дорогая редакция!

– То-то же…а ты – сонное царство, сонное царство. А тут – вона чего. Сатанисты завелись. Вообще-то за братьями давно подмечали странности – чего-то шепчут, чего-то подглядывают. Жаловались на них Севке-то, а у него Федорчук в дружбанах, вот и покрывал. Теперя отпокрывался! Сколько мяса у меня потаскал, крыса поганая! Так ему и надо, ментяре этому. И Севке тоже. Надо же, чего учудил – приёмную дочку сильничать! Таких надо сразу к стенке и шлёпать, как в революцию.

Мария закончила рассказ и посмотрела на меня, хитро усмехнувшись:

– Всё, как ты спланировал. Эх ты и иезуит – комар носу не подточит! Ольге сейчас экспертизу сделают – сразу определят, что её точно насиловали. И определят – кто. Посадить бабу не посадят – скорее всего к нам в клинику засунут, на психиатрическую экспертизу. Потом отпустят домой. Как она будет жить одна – вот вопрос…

– Ну ты же как-то живёшь? – пожал я плечами, догрызая с здоровенного мосла последние хрящики – а она чем хуже?

– Ну что ты понимаешь? – с тоской и горечью сказала Мария – я не жила, а существовала! Не может женщина жить одна. Ей нужно о ком-то заботиться, кого-то любить. Иначе это не жизнь, а чертополох на огороде – никому не нужный, колючий и злой.

– Неужто у тебя за все эти годы после смерти мужа никого не было? Ни одного мужчины? Не хотелось ни с кем лечь в постель? Или просто погулять по городу?

– Было пару раз – созналась Мария – с коллегой… Невтерпёж стало, вот и…в общем расстались – ему бы только бабу, а душу мою ни к чему. Тем более, что он женат. Зачем мне женатик? Какой от него прок? Для оргазма? Так я и сама могу…что и делала все эти годы – Мария – порозовела и отвела глаза – и чего это я тебе такое рассказываю, сама удивляюсь.

– А чего такого-то? Дело житейское. Я тебя понимаю.

– Если бы – усмехнулась женщина – ладно, хватит об этом. Речь не обо мне. А зачем ты сказал ей порубить их на куски? К чему это бойня?

– Иначе бы не поверили, что Ольга была не в себе. Слишком рационально. Женщина в душевном расстройстве будет бить, пока силы не кончатся. Надо было, чтобы ваши светила убедились в её душевном нездоровье – состояние аффекта вывести. Как думаешь, что будет с диагнозом на Ольгу в клинике?

– Да как? Понаблюдают её, потом напишут, что она была в состоянии аффекта, но вообще-то у неё лёгкая степень шизофрении. Так, на всякий случай напишут. Мол – свихнулась. Она не первая, и не последняя. У нас в советском государстве нет маньяков. Нет проституции. Нет наркомании. Ты думаешь, хоть строчка о трагедии просочится в газеты? Как бы не так! Для этого должно случиться что-то экстраординарное. Распоряжение сверху должны дать. Иначе – тишь, благодать – уборочная, надои, доярки с вёдрами.

– А может и к лучшему – задумавшись отметил я, ковыряясь в зубах расщеплённой спичкой – если показывать по телевизору всю эту грязь, может грязи станет и больше? Как ты думаешь?

– А право знать? Право выбирать? Почему нас его лишают? Мы что, скоты бессловесные? Почему мы не можем выбрать – что смотреть, что знать, что хотеть, как одеваться и как жить?

– Ээээ…милая…с такими речами тебе место точно в дурдоме – усмехнулся я – рядом с вашими политическими.

– Это точно. Потому я и не хочу видеть, что там происходит. Делаете – ну и делайте. Только без меня!

Три дня после этой бурной ночи ничего не происходило. Совсем ничего. Мы с Машей гуляли по городу, ходили в кино – пресловутое золото Макенны поглядели. А что – красочно. Можно посмотреть. Особенно если рядом с тобой сидит женщина и поглаживает тебя по бедру… Правда сосредоточиться в этот момент трудно – на фильме.

Ходили купаться, загорать – валялись, как два тюленя. Я загорел до черноты – моя кожа отказывалась обгорать, и Мария мне завидовала до посинения. Ей, несмотря на смуглую кожу, приходилось отсиживаться в тени – она не была на пляже с тех пор, как погиб муж, и кожа совсем растренировалась. Белая, как молоко. Правда – потом тоже потемнела.