Магистрат том 2. - [12]

“Потогонкой” он называл промежуток август-сентябрь, сорок дней на протяжении которого нашему региону приходится тяжелее всего. Считается, что в этот период земной план наиболее близко подходит к Инферно и Каркозе, а от смещения граней реальностей в наш мир выбрасывается большое количество магической энергии. Вследствие: регулярные разломы, иммигранты, видоизменение и метаморфозы материи, а также куча самиздатов на грани срыва. Последние не понимают, что происходит, но изменения чувствуют. Для них этот промежуток времени опасен, как весеннее обострение для шизиков.

– Вот, пару дней назад обнаружили, что дети в Сокольниках пропадают, – продолжал декан, – аналитики выявили всплеск в парке. Вариантов особо не было, отправили резерв, – друга твоего, Ламашкина. Так он по следу аж до Оленьих прудов дошел, а там его водан на дно утащил.

– Наслышаны, – усмехнулась Алиса. – Ногу ему погрызли вроде.

– Нормально все с этим оболтуем. Вон, ходит по офису грудь колесом, герой. Водан маловат оказался. Но дело не в том... С лешими и водяными воевать предков наших забота, не наша! Чай, не ведьмаки мы, не охотники на монстров.

– Так что же происходит, Роман Анатольевич? – спросил я. – Есть догадки?

– Чего нет, того нет. Не знаю я, но думается мне, что кто-то дестабилизирует обстановку, будто намеренно хаос нагнетается. Да ещё и слухи эти…

– Какие?

– В Азии обстановка накаленная, говорят несколько нападений было на филиалы. В Париже закрыли “Камю”, в Греции “Одиссею”... Почему, зачем, никто не знает. Магистрат молчит. Хуже достатка неприятностей лишь неопределенность. Она то и тяготит. Поэтому неудивительно, что вернули тебя из ссылки, хотя бы нас прикроешь. – Декан поерзал на кресле, пощелкал тачпадом в ноутбуке, вернул очки на переносицу, а после добавил. – Так что, нечего штаны просиживать, давайте уж к делу приступим. Рассказывайте, что удалось узнать.

– Это однозначно портал, – сказал я, – созданный намеренно, чтобы переместить вагон. Принцип создания нам неизвестен, как и то, куда он ведет. Таким образом, мы не знаем и судьбу людей, сгинувших в нем…

– Итак, вы ничего и не выяснили.

– Есть рубец на ткани материи. Аня его скопировала. Также ждем результаты от алхимиков, они сейчас проводят анализ грунта с линии трансгрессии.

– Мы стерли портал, Роман Алексеевич, – добавила Алиса. – Ветку можно открывать. И ещё, остаточный след был и на стенах тоннеля, вы с подобным не сталкивались?

– Нет… – задумавшись ответил шеф, – не припомню. Однако вам стоит проконсультироваться в башне у ректора кафедры трансгрессии. Уверен, что он сможет помочь.

– Кто сейчас ректор? – спросил я.

– Юри Хон, – сказала Алиса. – Ты вообще-то ему пишешь каждый раз, когда меня отпрашиваешь.

– Тогда пора нам познакомиться лично.

– Вот с этого и начните, пока алхимики проводят анализ, – заявил декан сурово. – Негоже это, поезда в Москве терять. Так мало того, что потеряли, ещё и найти не можем...

Придется вернуться в Магистрат, посетить башню Экспоненты. А это – то ещё приключение.

Глава 4

Огромная деревянная дверь была открыта и мы свободно вошли вестибюль башни. Над проходом висела яркая табличка, на ней было изображено перо в чернильнице. Это был знак Экспоненты, где каждая составляющая передавала звено факультета.

Оперение указывало на легкость форестьеров: на то, что для полета фантазии никакие границы не могут стать преградой.

Острие пера было знаком экскубариев: напоминание, что слово есть самое грозное оружие.

Чернила олицетворяли школу изменения: воплощение того, что реальность инверсивна, как и писания.

В центре огромного круглого зала висела скульптура Земли, планета медленно вращалась в воздухе, океаны с тихим шумом омывали берега континентов, мерцали огоньками мегаполисы, проплывали и вихрились облачные скопления. Синий шар отражался на блестящем мраморном полу, будто под ногами крутилась другая, но подобная нашей, планета.

Людей в вестибюле почти не было, видимо, мы попали на пересменку. По бокам наверх уходило две лестницы, что причудливо переплетались между собой, словно канат. Они вели к аудиториям на втором и третьем этаже, выше располагались залы местной библиотеки, коридоры научных лабораторий и кабинеты руководства.

Мы обратились к дежурной, что скучала у стойки информации и она проверила расписание ректора. Оказалось, что он контролировал тренировки своих подопечных на площадке практических испытаний. Проверив по картам, где именно он находится, мы отправились на поиски.

Путь на тренировочную площадку вел нас наверх, по ступеням из книг, и дальше к вратам Кюри. Второй этаж был застлан коврами, потолок поддерживали полуобнаженные кариатиды, высокие комнатные растения в горшках раскинули зеленые ветви, превратив холл в джунгли. Тут были и пальмы, и папоротники, и цветущий бонсай разных оттенков, – подарки от факультета Филактерии. Через витражные окна в коридоры падали столбы солнечного света, а, учитывая, что на площади Магистрата всегда был день, большего освещения и не требовалось.

Внутренняя планировка башни сильно отличалась от наружного вида, ведь архитектура больше не была связана законами физики. Поэтому экспонента лишь прикидывалась башней, внутри же был построен полноценный учебный комплекс, в котором даже мне было сложно не заблудиться. Коридоры сменялись новыми галереями, от коих тоже уходили мосты и пролеты, закольцовывались в центральном зале. Если посмотреть на эти перепутья сверху, то картина напомнила бы огромную паутину.