Магистральный канал - [39]

Мечик покраснел, но решил не сдаваться.

— Можешь себе не верить. Я рассказываю тем, кто верит. В других хатках, может, и не будет того, что было в той… Вот взорвут плотину, сойдет вода — тогда посмотришь…

— А хатки крепкие? — спросил самый верный друг Мечика — Ленька. — Можно на них стоять вдвоем?

— Хоть десять человек выдержат. Вот смотрите…

И тут произошла катастрофа.

Желая доказать, что хатки прочные, Мечик стал подскакивать вверх. Подпрыгнул раз, подпрыгнул второй, третий. Еще раз, пригнувшись, взвился вверх… Послышался угрожающий треск ветвей, и Мечик исчез из глаз, провалившись в бобровую хату.

Учитель Лысюк одним махом очутился на Мечиковом островке. Следом за ним кинулся туда же и Генька Шимковец. С ужасом смотрел Ленька на то, что творилось вокруг. Он уже не помнил, как стал кричать. Он видел только, как качалась с боку на бок бобровая хата, как тревожно заплескалась около нее вода. Громадные пузыри взлетали и лопались с шипением на поверхности вблизи хатенки.

А Мечик все не показывался. Гнилой валежник, гостеприимно пропустив Мечика в таинственное подводное логово, сразу же сомкнулся над его головой. Учитель быстро раскидал, правильнее сказать, разворотил валежники во все стороны. В образовавшееся отверстие Генька первый просунул руку и радостно крикнул:

— Есть! За руку схватил!

Учитель помог Геньке. Вскоре на поверхности показались руки Мечика, слипшиеся светлые волосы, посеревшее лицо… Вся одежда была мокрая и прилипла к телу. Синие глаза как-то безучастно блуждали по сторонам.

— Ты… ты что? Ты — жжи-вой? — заикаясь крикнул Генька.

— Ага… жжи-вой… — все еще не понимая, что с ним случилось, прошептал Мечик.

— Лодку сюда! — резко скомандовал Лысюк Гопанцу, не выпуская из рук Мечика. — Так. Ну, полезай.

— Нни-чего… я сам… — слабо сопротивлялся он, — я даже не испугался. Пустите, Василий Михайлович.

— Хорошо, хорошо. Садись вот здесь. Тебе, наверно, не очень хотелось вылезать из богатых бобровых хором? А-а?

Мечик попробовал улыбнуться:

— Да я и не испугался!..

— Никто и не говорит, что ты испугался. Но где твоя тапочка с правой ноги?

Мечик посмотрел и ничего не ответил.

— Он ее в этой… ну, спальне забыл, — подавая Мечику пилотку, промолвил Генька. — В других комнатах не видно. Нет ее и на дворе бобровой хатенки. Я все осмотрел.

— Гребите к берегу, — снова подал команду Лысюк. — На какой стороне остановились эти самые звероловы?

Осмотревшись, Мечик указал:

— Вон. На той.

— На той… Эх ты… Робинзон Кукуруза. Не везет тебе в последнее время. Ну что бы ты делал, если бы никого возле тебя не оказалось? Остался бы на веки вечные в бобровой хате. Теперь, брат, я не отпущу тебя ни на шаг. А вернется отец из армии — ему расскажу. Он-то тебе выдаст премию. Твое, Мечик, поведение ниже среднего. Думаю, что и мать не очень довольна твоими поступками… Наверно, без ее ведома оказался ты в пуще.

И тут сердце Мечика не выдержало. Правда, он не заплакал, не раскаялся в своих смертных грехах. Но большая обида и отчаяние слышались в его глухом голосе. Да, мать не знает, где он теперь. А виноваты во всем друзья, которые бросили его, Мечика, одного в трудную минуту… Дема Чижик, с которым Мечика связал случай, угрожает его убить с помощью своего таинственного и коварного посланца… Если только Мечик выдаст милиции, расскажет, что произошло на чердаке коровника… И вот Мечик убежал из дому…

Лысюк ни разу не прервал его рассказа. Ребята, что сидели в одной с ним плоскодонке, затаив дыхание слушали эти идущие от души слова. Они уже не замечали экзотических лодок с широкими полотнищами брезента, которые так взволновали их в ту, казалось теперь, давнюю ночь на песчаной косе. А лодки эти мирно дремали в небольшой заводи, и возле них не было ни одной живой души. Когда плоскодонка вблизи этих лодок уперлась в берег, Лысюк взволнованно сказал:

— Ты, Мечик, герой!

И, схватив своей большой и широкой ладонью маленькую руку Мечика, крепко пожал ее.

— Герой, будь здоров! — наконец не сдержался Генька. — Так неужели это правда, что тебе подкинули бумажку и ты съел ее?

Леньке не понравилась такая недоверчивость к его другу и потому он счел необходимым вмешаться:

— Ну, конечно, он ее съел. Это ты не съел бы, а Мечик может….

— И что было написано в бумажке?

Мечик сказал.

— Мечик, ты герой! — искренне воскликнул Генька. — Знаешь, что я тебе скажу… — Генька быстро наклонился к измазанному грязью уху Мечика и горячо прошептал: — Хочешь, я тебе дам двух кроликов? Кролика и крольчиху? Просто так, подарю… Навечно. A-а? Хочешь? Чистопородные шиншиллы…

Тем временем подогнали свои лодки и выскочили на берег остальные ребята. Лысюк, все еще взволнованный рассказом Мечика, собрал их в круг. Петька Гопанец, ошеломленный речью учителя, часто поправлял на голове тюбетейку. Только теперь заметил пионервожатый на щеке Мечика болезненную красноту, заметил обожженные огнем брови. А Лысюк между тем говорил:

— То, что спас Мечик, стоит колхозу и всем нам триста тысяч. Преступная беспечность пьяницы и лодыря могла принести огромные убытки. Теперь же, когда Демка Чижик стал угрожать Мечику, это дело приняло совсем другой оборот. Так поступать может только враг. Но не бойся, Мечик. Мы в обиду тебя не дадим. Ты напрасно сразу же не сказал Захару Петровичу и следователю, как было дело… Ну что ж, это сделаем за тебя мы. Твой отец в армии. Я знаю, что он воевал с врагами нашей родины так, как и подобает красноармейцу. Мы напишем ему о твоем геройском поступке, и он будет рад, что у него такой сын. Сын, который во всем похож на отца. Мы напишем ему, что позаботимся о его сыне и не позволим его обидеть…