Магистральный канал - [24]

Они постояли около дверей еще минут пять и вышли на улицу.

Отсюда было слышно, как где-то в центре деревни звенело железо. Остальные ребята, наверно, уже кое-что нашли и выполнили какой-то процент плана.

— Знаешь что, Генька? — вдруг начал Мечик. — Давай я возьму эту сторону улицы, а ты иди по другой. А то получится, что мы вдвоем будем делать одну и ту же работу.

Генька согласился, и они разошлись.

Хата, в которую завернул Генька, принадлежала Ивану Сороке, низкорослому жилистому человеку. До тысяча девятьсот тридцать восьмого года Иван Сорока крутился как белка в колесе. Не было такого заседания правления, на котором не разбиралось бы его заявление «оказать ему некоторую материальную помощь». В деревне тогда даже распространилась такая шутка: если кто спрашивал, что будет разбираться на заседании правления, ему отвечали: «Иван Сорока».

Причиной всему этому была многочисленная семья низкорослого человека. К тому времени, когда стали появляться на заседаниях правления заявления об оказании материальной помощи, у Ивана Сороки было семеро детей, из которых самому старшему шел четырнадцатый год.

Не имея никакой квалификации, Иван Сорока зарабатывал немного. Ему не легко было прокормить и одеть семерых детей, которые, как ему казалось, и ели не в меру много и, будто умышленно, рвали одежду. Жена его, тихая и старательная женщина, работала день и ночь, чтобы дети ее были всегда накормлены и одеты. Управляясь не хуже других доярок на колхозной ферме, она еще успевала ежедневно готовить завтрак, обед и ужин, успевала залатать порванную рубаху мужа или Тольки, Романа, Кольки, Насти, Анютки, Петьки, который только что начинал учиться самостоятельно переходить с места на место.

Раньше Митька Попок всегда проходил мимо их двора, потому что газет они не выписывали, а писем получать было не от кого. Но вот однажды Митька Попок торжественно переступил порог этой хаты и с важным видом начал рыться в своей объемистой кожаной сумке. Все девятеро Сорок с удивлением смотрели на письмоносца, пока их внимание не привлек зеленый конверт.

— Евфросинья Антоновна Сорока здесь проживает? — официальным тоном спросил Митька Попок и достал из своей сумки еще одну вещь, которая оказалась обычной общей тетрадью.

— Вам есть официальное письмо, — продолжал Митька Попок, который в подобных случаях всегда говорил строго и на «вы». — Прошу получить и расписаться.

Затем Митька Попок снял с головы кавалерийскую фуражку и вытряхнул из нее огрызок карандаша.

— Митька, не дури, — не сдержался Иван Сорока. — Давай скорее письмо, а то я на работу опоздаю. Мне сейчас надо подвезти бочку керосина к тракторам.

— Письмо не вам адресовано, — решительно отвел Митька Попок протянутую жилистую руку. — Кому оно принадлежит, тот его и получит, тот за него и распишется. Прошу вас, Евфросинья Антоновна.

В хату между тем, увидав, что сюда завернул Митька Попок, стали приходить нетерпеливые подписчики газет и журналов. Им хотелось поскорее взять у Митьки свою почту и одновременно узнать, что за письмо, да к тому же с такими строгими формальностями, получает доярка Евфросинья Сорока.

Она расписалась в том месте, которое обвел пальцем Митька Попок, и удивленно спросила:

— А прочитать ему это письмо можно? A-а? Митька?

— Это уже ваше дело. Теперь, когда документ оформлен по всем правилам, распоряжаетесь вы.

Митька, как всегда, оторвал кусок от чужой газеты, спросил, нет ли у кого табачку, и когда табак нашелся, скрутил папироску, пыхнул дымком в рыжую бороду и стал наблюдать за тем, что происходит в хате.

Иван Сорока быстро разорвал конверт и достал из него аккуратно сложенную бумажку. Вдруг он вытаращил глаза от удивления и обернулся, словно остерегался, что кто-нибудь еще, кроме него, читает письмо. Потом отозвал в сторону жену и стал ей показывать пальцем на строчки. Жена тоже удивленно пожала плечами, но лицо ее засияло от радости.

— Неужто целых две? — спросила она у Ивана.

— Точка в точку! — обводя всех своих малышей нежным взглядом, воскликнул Иван Сорока. — Теперь конец всем этим прошениям.

— Что там за повестка? — спросил заинтригованный Митька Попок.

— На две тысячи рублей. Просят явиться в район и получить законное вознаграждение за детей! — торжественно, будто он тут и был самым главным героем, ответил Иван Сорока и еще раз заглянул в бумажку.

А через час вся деревня уже знала, что Сороки получают две тысячи рублей. Иван Сорока был так взволнован этой новостью, что вместо керосина завез трактористам на поле бочку бензина, а поэтому пришлось ему сделать два рейса вместо одного. Каждому встречному он похвалялся, что теперь его заявления никто и в глаза не увидит, что теперь не такое время, чтобы перед всяким шапку ломать. А вот в райисполкоме заметили Ивана Сороку, хотя он там и не бывал и никогда ничего не просил!

— Еду, брат, две тысячи получать! — кричал он на другой день с рессорной брички. — Будьте здоровы, живите богато!.. Теперь я с этими деньгами такой важнецкий план придумал…

Но часа через полтора он, как вихрь, примчался домой с каким-то оскорбленно-унылым видом и, посадив на подводу жену, отправил ее одну в райисполком.