Маги - [9]

– Как интересно, – глаза Дианы по-прежнему смеялись. – Хорошо. Поцелуй меня, пожалуйста. Мне нужна частичка твоей ауры, она передается с дыханием. Это древний обычай, который раньше практиковался между амальонцами и гронгирейцами. Давно-давно, – добавила она. – Извини, что я смеялась над тобой, просто не ожидала, что ты сразу согласишься.

Ингрид прикоснулась губами к губам Дианы. Неожиданно этот момент показался ей очень волнительным. Не потому, что это был ее первый поцелуй. Не потому, что по законам Эльмарена она будет безумно любить человека, которого поцелует, всю свою жизнь. Сама не зная почему, Ингрид почувствовала, как сильно забилось ее сердце, а еще почувствовала, что не может ни пошевелиться, ни вздохнуть.

«Какой же ты все-таки еще ребенок», – подумала про себя Диана. И, взяв голову Ингрид в свои руки, поцеловала ее так, что Ингрид забыла обо всем на свете.

После этого Диана увидела, как ее поле приобретает яркий золотистый цвет. Так она могла беспрепятственно дойти до ворот. Маскировки должно было хватить как минимум до ночи.

– Теперь я могу идти, – облегченно выдохнула она.

– Двери нашего дома всегда открыты для тебя! – произнесла Ингрид на прощание традиционную фразу амальонцев. Это значило, что Диана могла беспрепятственно входить в дом Фаридэ, и ее не остановит ни одно охранное заклятие.

Диана не стала возражать, развернулась и ушла.

Глава 3. Зверь.

Утром Ингрид с отцом Филиппом Фаридэ отправились в лес, где Ингрид должна была встретить свое животное. Филипп был на полголовы выше своей дочери. Длинные седые волосы развевались по ветру. У него единственного из всех Фаридэ были серые глаза. У его жены Беатрис и их детей глаза были светло-зеленого цвета.

По обычаю амальонцев, впрочем, как и гронгирейцев, каждый ребенок в возрасте двенадцати лет в знак становления самостоятельной личностью получал животное, о котором он должен был заботиться, и которое оставалось с ним до конца жизни. У амальонца не было более близкого друга, чем полученный в двенадцатый день рождения зверь. Филиппа Фаридэ сопровождал его филин. Он сидел на плече с закрытыми глазами, что очень веселило Ингрид. Она гладила его за ушком, пытаясь заставить посмотреть на нее. Сама же с замиранием сердца представляла, что скоро у нее тоже кто-то появится.

Отец рассказывал по дороге, как удивлен он был в двенадцать лет тому, что его выбрала птица. Сам он втайне мечтал о ком-нибудь более воинственном, льве или тигре, так как всегда был лидером среди мальчишек во всех затеях. И только годам к двадцати, когда все больше в нем стали проявляться его магические способности, он начал понимать, почему его спутником стал именно филин.

Они шли по тропинке. Утреннее солнце ласково светило в лицо. Ингрид просто наслаждалась ощущением дома. Все в Амальоне казалось ей прекрасным. Впрочем, таким же, как в Эльмарене. Если честно, то она совсем не видела разницы между этими государствами. Эльмарен представлялся ей где-то совсем рядом. За соседней горой, возможно. Но отец сказал, что за соседним горным хребтом лежал Гронг.

Наконец, они вышли на Поляну Единорогов, где должен был произойти магический ритуал встречи со своим спутником. К удивлению Ингрид, эта Поляна выходила к побережью как раз в том месте, где вчера ее вынесло из моря. Поляна Единорогов располагалась между королевствами Гронга и Амальона. Ее отец сказал, что часто можно было видеть на противоположном конце поля гронгирейских ребят, которые тоже ждали свое животное. Это место было, возможно, единственным на всем побережье, где гронгирейцы и амальонцы могли мирно находиться рядом друг с другом. Осуществить нападение на врага здесь считалось кощунством. Удача отвернется от воина на многие годы, если он посмеет принести войну на Поляну.

Теперь Ингрид смотрела на это место другими глазами. Они встретились с Дианой там, где возможен только мир. И в этот момент ей очень захотелось единорога.

– Пап, а у кого есть единорог? – спросила она отца, проводя рукой по высоким колосьям.

Ей очень захотелось единорога. Желание буквально ослепило ее, и она подняла голову, осматриваясь вокруг, вглядываясь в край леса, готовая бежать навстречу ему, как только он покажется оттуда.

– Единороги больше не выходят к людям, – с горечью ответил отец.

– Почему?

– Вот уже около двух тысячелетий единороги не выходят к людям. Как только Амальон с Гронгом стали враждовать друг с другом, и мир покинул нашу Долину, ее покинули и единороги.

– Не может этого быть! – воскликнула Ингрид. – А где же они теперь?

– Никто не знает, – покачал он головой. – Их уже очень давно никто не видел. Путешественники рассказывают, что встречают их в дальних странах. Возможно на другом конце земли, я не знаю, Ингрид.

– В Эльмарене есть единороги! – подтвердила она. – Конечно, ведь Эльмарен ни с кем не враждует!

И, улыбнувшись про себя, она подумала, что Эльмарен самое мирное место на земле.

Филипп Фаридэ посмотрел на свою дочь и в который раз за прошедшие два дня с момента ее возвращения отметил про себя выражение спокойной отрешенности на ее лице.

– Они очень красивы, – произнес он после некоторого раздумья. – Я видел единорога во сне, на этой поляне на восходе солнца. Прекраснее животного я не помню. В преданиях написано, что просто увидеть единорога хоть раз в своей жизни считается большой удачей, а быть его хозяином – это невероятная благодать со стороны небес. Единорог не является боевым животным, но это не страшно. Он порождение мира, и напасть на его хозяина все равно, что собственными руками лишить себя счастья и дома, и на поле боя. Когда-то у каждого десятого человека в Долине был единорог. Но это было очень давно. И сейчас уже невозможно сказать, правда это или легенды.