Магазин потерянной любви - [12]

— У кафе, пожалуйста, — сказала Хью.

Машина свернула на светофоре и, подождав с минуту, въехала на стоянку Coffee Point. «Coffee Point, — гласила вывеска, — европейская кухня на любой вкус». С утра и до ночи, пока не надоест и вам, и нам, добавил Митя и вернулся к Джониным овалам. Ясно, что образ, придуманный Джони, носил глубокий метафизический отпечаток, но какой — Митя не знал, да и вряд ли теперь узнает. Так что вместе со стеклянной пробиркой в Митину базу данных можно было заносить и само имя: «ЛУИЗА — загадочная и не вполне осознанная репликация».

А что тут удивляться? Люди сплошь и рядом придумывают себе образ и влюбляются в него. Всё ж лучше, чем жить гадкой реальностью.

— Здесь Джони часто бывал, — прервала его размышления Хьюлет. — Придёт и пишет себе. Он вообще много работал — и в «Прекрасном мире», и в кафе по выходным.

Кафе располагалось между Водоотводным каналом и Москвой-рекой. Довольно тихое место.

— Там его все знали.

— Хотите, зайдём? — предложил Митя.

Но у них ничего не вышло. Кафе закрылось. «Ремонт» и «Осторожно, сосульки» — было написано на двери, а в окнах виднелись стропила и кадушки с краской. У стойки валялась табличка «Добро пожаловать в Coffee Point». Спасибо, что помните о нас, просиял Митя и поднял с тротуара камень на память. Коллекция артефактов росла на глазах. А тут и светофор замелькал, как будто сломался.

— Вот и светофор сломался, — сказал он.

Катя Мануилова надела шапочку. Заморосил дождь. С десяток птиц поднялись от реки и, захлопав крыльями, одна за другой пошли к Павелецкому вокзалу.

— К вокзалу пошли, — отозвалась Хью. Она задрала голову и с минуту провожала птиц, улыбаясь и как будто разговаривая сама с собой. В её воображении это были русские цесарки — в своём роде гибрид канадского самосознания и российской действительности.

Утки торопились на поезд. Билеты они купили заранее и теперь лишь хотели не опоздать к отправлению. Они по одной зайдут в вагон, устроятся в своём купе и возьмут себе железнодорожного чаю с печеньем. Путь не близкий. В дороге всякое может случиться, но Мануилова гнала прочь дурные мысли. Да ничего с ними не случится, думала она. Поедят, лягут спать, а наутро, миновав границу, высунутся в окно и вздохнут с облегчением. «Как же хорошо, — засмеются цесарки, — оказаться наконец на свободе».

Видно, у этой Хьюлет не все дома, размышлял Митя Захаров, приёмщик брака. Между тем цесарки миновали Озерковский переулок и приближались к Шлюзовой набережной. Покружив над вокзалом, они опустились к поезду и теперь ожидали отправления.

В отличие от традиционного электората Владимира Путина, этого «лидера нации», гибридные утки давно отказались и от марксизма, и от ленинского учения о гегемонии простолюдинов. Ставка на рабочих и крестьян в начале прошлого века казалась цесаркам крайне ошибочной и по существу являлась дешёвым маркетингом в интересах лидеров большевистской партии. Кампания принесла им краткосрочные дивиденды, но в перспективе лишила будущего миллионы граждан.

Спустя сто лет страна существовала благодаря лишь природным ископаемым, хотя, надо заметить, и чтила своих героев. «Помним и чтим» — то и дело мелькали надписи на заборе. Нацепив советские медали, современная Россия делала вид, что всё в порядке и что она самая лучшая Россия в мире. Ископаемые, однако, подходили к концу, а здесь и конь не валялся. В чём причина? Да всё в тех же медалях, не строил иллюзий Митя. Лучшие люди страны были расстреляны ещё в годы Красного террора, а эволюция оставшихся шла крайне медленно.

Нет, в самом деле, Хью словно заворожила его. Он не хотел с нею расставаться и вообще остался бы с нею жить. Иначе говоря, Катя Мануилова ранила ему сердце. Ну и что, что она лесбиянка, думал он. Митя давно уже обходился воображаемым сексом и больше всего искал не физической, а духовной близости.

— Митя, я еду домой, — сказала она.

— Домой так домой. Ещё такси?

— Нет, спасибо.

Дождь к тому времени перестал. Они миновали граффити «Зачем?» во всю стену и «На хуя так жить?» под мостом у клуба Fabrique. Митя проводил её до метро. У «Макдоналдса» сновали молодые таджики, стоял запах туалета и едва слышно доносились звуки трамвая.

«Вот и ещё один сюжет в Джонин альбом», — мелькнула мысль. Альбом современного искусства, где все они имели свою роль. Роль несущественную. По сути, роль второго плана. Эпизодическую роль изгоев: Медве (Виктория Клеман), Хьюлет (Катя Мануилова), Лиза (Лиза Берковиц, внучка серийного убийцы из Нью-Йорка) и Джони (Джон Константин, этот повелитель тьмы).

Был ли в альбоме он сам? Это вряд ли. Впрочем, как не было там и Вики Россохиной с Ирой Свириденко. Они хоть и не просили их любить, но на хуя так жить — не спрашивали.

Расставшись с Хьюлет, Митя долго стоял под дождём, смотрел за светофором и слушал, как тот переключался — размеренно и словно отсчитывая остаток жизни. Примерно в половине десятого он зашёл в «Грабли», взял себе жареной форели, салат из свежих овощей и виски со льдом. Светофор по-прежнему переключался, а Митя всё никак не мог оправиться от ощущения безвозвратной потери.