Магазин, или Записки продавца - [10]
– Смотри, эти пластины для обогащения воды ионами серебра и золота. После месяца употребления – расцветешь. Тебе всегда будет восемнадцать.
– Да, только как к ним сначала вернуться?
– Доведем твой возраст до восемнадцати, а дальше будем поддерживать.
– Мне бы хоть до двадцати пяти, – вспыхнула я.
– Сделаем так, что муж не узнает.
– И слава Богу! Может, пройдет мимо, скандалить не будет. Муж-то у меня бывший…
– Но учти: если перенасытишься серебром, кожа на солнце окрасится в синий цвет.
– О! Как Аэлита. Согласна!
Веткин взахлеб продолжал:
– После насыщения ионами на больное место водрузим хрустальный колокол и подадим внутрь музыку на определенной частоте. Ты ее не услышишь, ее слышат только внутренние органы. Чувство потрясающее… На себе проверял.
– А еще на ком?
– Старушку восьмидесяти лет вылечил, она ходить не могла, а теперь носится как угорелая, замуж собирается. Колокол, он ведь того… сексуальное влечение увеличивает.
– Тоже на себе проверял?
– А как же? Каждый вечер на это самое место…
– И какую же музыку ты ставишь для подъема?
Веткин смутился:
– Этого я не могу сказать, коммерческая тайна.
В десять утра заглянула покупательница и как бы между делом привязала внутри магазина своего пекинеса.
– Можно, он тут побудет пару минуточек?
– Да… – не успела я согласиться, как дама испарилась, а собачка, лениво поводя глазами, уселась между полками.
До обеда за животным никто не пришел. И я решила закрыть его на ключ, чтобы сбегать в столовую. Тем более что песик лежал, как сфинкс, и не давал повода для беспокойства.
Но едва захлопнулась дверь, комок шерсти отчаянно затявкал. Охрана за стеклом оживилась. Я тут же вернулась к кассе, решив, что обед не главное в жизни. Чтобы ободрить животное, почесала ему за ушами. Через минуту моя кожа покраснела и покрылась волдырями. Аллергия! Я бросилась в туалет мыть руки.
Вернувшись, застала у дверей толпу студентов, сочувствующих взбесившемуся пекинесу, сблевнувшему у прилавка чем-то похожим на педигри.
Остаток рабочего дня я беспрерывно спотыкалась о плоскомордую тявкалку, трижды падала на коробки, дважды читала ей Булгакова и один раз делила с ней бутерброд.
В шесть вечера хозяйка как ни в чем не бывало вошла и извинилась… Перед собакой!!!
– Бедняжка, извини, я задержалась, наверное, ты устала?
– Еще бы!!! – зарычала я.
Телевизор по всем каналам будто нарочно иллюстрирует рассказы Ирвина Уэлша. “Я попытался умерить прием алкоголя и наркотиков так, чтобы я смог отоспаться и испытывать меньше паранойи”. Не уменьшили, не отоспалась. С экрана ломятся наркоманы, вампиры, ублюдки: кто-то блюет возле унитазов, кто-то стреляет в блюющих… Выключаю и пытаюсь спать. Сон опять по Уэлшу: колются, трахаются, бредят. Вскакиваю в холодном поту. Книгу можно выкинуть, телевизор вырубить, но насилие и паранойя будут продолжаться на улицах, в домах, в снах…
С утра в магазине слышу у парня на мобильнике мелодию: “Что я знаю о джанки? Джанки – это я!” Берроуз знал о джанки всё…
Чем поражает Берроуз, так это тем, что он сразу переступает все двенадцать заповедей и ведет свое повествование так, как будто их и вовсе не существовало. Мы пыжимся, стараемся хоть одну да соблюсти. А он все христианское за борт: наркомания и гомосексуализм как образ жизни человека.
Многие ругаются: зачем писать такие книги?
А зачем проживать такие жизни?!
И оттого ли вырастают плохие мальчики, что начитались нехороших книг. Я думаю, плохие мальчики книг просто не читают…
Они орут в полную глотку: “На х… эту жизнь; дайте мне другую, пожалуйста!”
Другую жизнь – пожалуйста!.. Нравится мне выражение Курта Брахарца: “Всегда хотел жить по-свински и подохнуть как собака”. Что ж, жизнь свинская порой достойней человечьей, и смерть собачья чем не образец? Но это так, под настроение… Не выспалась.
– Открытка, ежедневник, клей.
– Возьмите сдачу…
Девятнадцатилетний студент философского факультета СПбГУ Антон Слюсаренко упал с крыши. Осталась книга его стихов. Она случайно попала мне в руки. Строчки с волнующим ароматом: очень много любви, очень много смерти. И то, и другое так густо, так пьяняще, что немудрено сорваться… И вот что удивительно, его стихи знаете, что они напомнили мне? Духи! Невероятные духи, создаваемые Парфюмером из романа Зюскинда. Стихи – духи.
В написанном
кристаллизуются все взлеты и падения
твоей жизни,
как в рыжих волосах случайной
попутчицы…
Бумага хранит запах многих дней и ночей поэта, запах его тела и души. Сладкий запах юношества и красоты… Прочитала – словно надушилась. И благоухаю.
Магазин – это постоянное движение. Посетители разноцветны, разношумны, по большей части улыбчивы. Мне нравится ощущать, что в городе много людей, кроме меня, – они как миллионы цветовых точек сливаются в живое светило, которое вращается, дышит, греет. Многоголосит на разные мотивы у распахнутых дверей магазина…
– Арийцы произошли от кроманьонцев, а жиды – от неандертальцев. Так что пути их разошлись еще в глубокой древности…
– Первого мая будем стоять в пикете против войны в Чечне. Приходи…
– Говори скорее, у меня деньги кончаются…
– Мне кажется, я как-то не так живу, что-то не то делаю…
Больничные отделения: хирургия, кардиология, терапия...В каждом – разные люди, разные истории, разные судьбы. Повести Юлии Вертелы представляют больницу как поле боя, где идет сражение не только за жизнь, но и за человеческие души.
Юлия Вертела – родилась и живет в городе Пушкине. Окончила биолого-почвенный факультет Ленинградского государственного университета (ныне СПбГУ), работала в научно-исследовательских институтах биологического профиля. Печаталась в альманахе “Молодой Петербург”, “Литературной газете”, журнале “Петербургская свадьба” и в др.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.