Маг полуночи - [91]

– Ты же говоришь, что это та плита! Или ты уже сомневаешься?

– Нет, не сомневаюсь. Та.

– Так чего же ты ждешь?

– Не мешай!!!

Даф с тревогой уставилась на Мефодия. Такой интонации у него она еще не слышала. «Ну вот! Мной уже командуют! И кто? Почти лопухоид! Правда, не совсем, но все же!» – подумала она.

Мефодий продолжал ждать, сам не зная чего. Внезапно твердые и определенные очертания плиты дрогнули и куда-то поплыли. «А вдруг я ошибся?» – сказал себе Мефодий и тотчас… не размышляя, сделал шаг.

Плита дрогнула, пошла вниз и… выдержала. Бытие не раскололось. Мефодий не ощутил ничего, кроме легкого покалывания. Даф поспешила за ним.

– Плита терпения. Она убивает торопливых, – пояснил Мефодий.

И снова они шли по сияющей дороге, стараясь не смотреть, сколько осталось еще. Внезапно Мефодий понял, что мерцающая дорога обрывается за шаг до приоткрытой двери. Впереди была всего одна плита – один шаг, один белый квадрат, но можно ли было сделать этот шаг? Там, где не существовало ни времени, ни пространства, одна плита могла оказаться глубже всей вселенной. И стать последней, как если бы не было всего предыдущего пути.

Мефодий вгляделся в плиту. Внешним зрением, внутренним. Бесполезно. Плита оставалась непроницаемой. Но очевидно было одно – к двери могла вести только эта широкая плита, примыкавшая точно к порогу. Его единство с лабиринтом не исчезло, нет, но лабиринт определенно что-то скрывал он него. Коварно и лукаво.

– Ты ничего не видишь? – с беспокойством спросила Дафна.

– Нет, ничего…

– Думаешь, это ловушка?

– Откуда я знаю?

– Но если не ловушка, тогда зачем ему прятать от тебя?

– У него могут быть свои причины, – заметил Мефодий.

– Но мы можем стоять здесь бесконечно. До тех пор, пока и остальная дорога не погаснет. И мы останемся здесь – в шаге от успеха, на пороге удачи.

– Или неудачи!

– Но ведь обойти плиту нельзя? Или прыгнуть? Смотри, другой ступеньки просто быть не может… Дверь как раз по ширине этой единственной ступеньки!

– Я знаю… – перебил Мефодий.

Даф капризно покосилась на него.

– Ты все знаешь или споришь только со мной? – вкрадчиво спросила она.

– Я спорю только с тобой, – сказал Мефодий и понял, что это почти правда.

Он набрал полную грудь воздуха и… сделал шаг. Он не был уверен, что это мудро, и… так оно и оказалось. Хотя о том, что мудрость понятие относительное, редко думаешь в момент, когда она отказывает.

Мефодий увидел, как из плиты, которой только что коснулась его нога, навстречу ему шагнул человек. Это был длинноволосый мальчишка – подвижный, быстрый, с нагловатыми глазами. В короткий миг, пока прозрение истины, кто это может быть, доходило до его разума, мальчишка одной рукой резко ударил его по лицу, а другой потянулся к рукояти меча. В глазах у Мефодия все раздвоилось, запрыгали искры. Он понял, что сражается сам с собой. Со своим вторым страшным «я», с той своей частью, которая была абсолютно реальна, поскольку тоже являлась им.

Защищаясь, Мефодий схватил своего врага за руку и оттолкнул ее. Мальчишка без размаха снова коротко ударил его и, нагло смотря на него своими выпуклыми страшными глазами, схватился за рукоять. Меф прекрасно понял, что он хочет – завладеть мечом Древнира и вогнать его ему в грудь. Если физические силы их были почти равны, то силой духа и ярости враг намного превосходил теперешнего Мефодия. «Сила ничто, дух все», – мелькнул в памяти какой-то несвежий, но очень мудрый слоган…

Мефодий собрался и, вспоминая уроки Эди Хаврона, попытался выбросить кулак своему второму «я» в челюсть. Но длинноволосый успел уклониться и, обхватив Мефодия, сбил его с ног. Дальше Мефодий уже ничего не помнил. Все было как в тумане. Кажется, они куда-то покатились, а затем все внезапно потемнело у него перед глазами.

Даф, шагнувшая на плиту после Мефодия, ничего не понимала. Она не видела двойника, а видела лишь то, что Мефодий, странно побледнев, пятится. Одна его рука старалась выхватить меч, а другая – левая, более слабая, пыталась помешать ей, вцепляясь в правую ногтями. Еще спустя мгновение Меф упал на плиту и стал кататься по ней, опасно приближаясь к границе плиты. Дважды он едва не скатывался в ничто, и дважды ему удавалось откатиться. Дафне казалось, что Мефодием овладело странное безумие. Его зубы с ненавистью грызли губы, точно они были чужими.

Даф попыталась удержать его, но Мефодий был гораздо сильнее. Едва ли осознавая, что делает, он сбил Даф с ног и вместе с ней покатился к границе плиты.

Даф закричала. Теперь выхода у нее не оставалось. Боясь не успеть, она со странной внутренней ясностью и знанием, что делать, сорвала с себя шнурок с крыльями и накинула его на шею Мефодию. Бронзовые крылья качнулись. Флейта сострадательно и грустно подпрыгнула в рюкзаке.

Мефодий очнулся, коротким толчком выплыл из небытия. Он лежал на краю плиты, касаясь ее четко очерченной границы. Ладонь, которой он вцепился в рукоять меча, разжалась. Она была скользкой от пота. Даф, успевшая встать, смотрела на него с ужасом.

У себя на шее Мефодий обнаружил шнурок с крыльями.

– Зачем это? – спросил он механически. Удивляться в данный момент он был не в состоянии – слишком устал.