Маэстро Воробышек - [48]

— Все это хорошо, — говорил Севка, продолжая, видимо, начатый разговор, — помощь колхозу, дружба и так далее… Но как бы нам не погореть с ремесленниками. Целый день не тренировались…

— Сделали такое большое дело, а ты… — воскликнула Лена. — А кроме всего прочего, физический труд только помогает тренировкам, если ты хочешь знать.

— Интересно, — ни к кому, собственно, не обращаясь, произнесла Нонна, — принесли мы какую-нибудь пользу колхозу сегодня? Или это только так, для видимости.

Феде показалось, что ответа на свой вопрос она ожидает именно от него. И он сказал:

— Наш председатель сегодня уже хвалил вас. И вообще дружба наша очень полезная.

Леонид Васильевич подбросил в костер несколько еловых шишек.

— Саша Еремин сегодня нас всех заткнул за пояс. Ведь он самый настоящий тракторист.

— Я в автомобильном кружке занимался, — пояснил Саша.

Голод был уже утолен. Ребята лежали вокруг костра, лениво перекидываясь словами.

— Побольше бы таких трудовых дней, таких вечеров! — мечтательно произнес доктор. — Ведь в этом смысл и красота жизни!

Лена восторженно посмотрела в его сторону.

— А я, знаете, о чем подумала? Наверное, каждый из нас будет долго вспоминать сегодняшний костер… Ведь правда, вспомните, ребята? Я буду вспоминать обязательно…

— Представляю себе, чемпион мира по гребле Елена Швырова вспоминает о кострах своей юности, — насмешливо произнес Генка.

— Нечего смеяться, — обиделась Лена. — Я даже не мечтаю стать чемпионом. И по-моему, товарищи, не так уж плохо просто заниматься спортом. Почему в спорте обязательно все должны быть генералами? А солдаты? Как же без солдат? Вот такой солдаткой хочу быть и я.

Леонид Васильевич поворошил костер. Огонь запылал еще ярче, и огромные черные тени запрыгали на соседних деревьях.

— Елена верно говорит. Если кто из вас будет когда-нибудь преподавателем физкультуры — думайте о солдатах. Как можно больше людей привлечь к спорту — в этом настоящее мастерство тренера.

— И вы такой, — вырвалось неожиданно у Виктора. — Вы тоже можете внушить человеку, заставить его поверить в себя. И ничего, что сейчас он слабосильный, все придет потом. Я недавно читал… Оказывается, Серафим Знаменский… Вы знаете, кто это?

— Наверное, ты один знаешь, — рассердился Генка. — Бегун он знаменитый.

— Так вот, в детстве он тоже был хилым ребенком, а потом стал знаменитым на весь мир.

— Ты тоже хочешь стать таким? — спросил Рудик и ехидно улыбнулся.

— Нет, — серьезно ответил Виктор. — Но во всяком случае теперь я знаю, чего добиваться.

— А ведь правда, когда человек знает, чего добиваться, ему легче все дается, — заявила Лена. — И с нами так было, подумайте, ребята. Помните, весной, что здесь у нас творилось! Я даже упала духом, только вида не показывала. А теперь…

— Пожалуй, даже лучше чем в прошлом году, — прервала ее Нонна.

— Ну, не лучше. А может и лучше. И ведь сами мы это сделали. Вот захотели — и добились. Скоро осень, а мне не хочется и думать, что мы отсюда уедем.

Огонь постепенно затухал, догорающие головешки бросали багровые отсветы на обступившие полянку деревья. Николай сгреб в охапку кучу веток и сена, все это кинул в костер и стал следить за ним. Костер сразу же притих, но чувствовалось, что глухая борьба идет под ветками, под пеплом. Потом повалил дым, прошли еще одна-две секунды — и, словно вырвавшись на волю, вдруг заполыхали языки пламени и затрещали головешки.

«Вот так и у человека, — подумалось Николаю, — что-то таится в глубине до поры до времени, идет борьба между хорошим и плохим, потом хорошее побеждает и, неожиданно для всех, пробивается наружу. А у него? Раньше как будто все было ясно и понятно, а теперь все перемешалось… Виктор, которого с таким трудом заставили заниматься спортом, этот Виктор уже знает, чего добиваться. Что же происходит с ним самим? Он позволяет этому Терентию делать ему предложения, которые даже и слушать не следовало бы, и никак не решится послать его к черту».

Николай медленно обвел взглядом всех сидевших у костра. Какая огромная разница между этими ребятами и теми, с которыми он встречается у Тангенс. Те уверены, что умнее и выше их нет никого, они думают только о себе. А Тангенс? Ну, почему бы ей не быть попроще, подушевнее? Как вот эта Женька, хотя бы.

Низко-низко, чуть не задев его крыльями, над Николаем пролетела летучая мышь. Она скрылась где-то на миг, потом снова появилась из-за деревьев и пронеслась над ребятами.

Федя вскочил, а потом, словно случайно, сел рядом с Нонной.

— Я должен повиниться перед тобой, — тихо сказал мальчик.

— В чем? Что за покаяние такое?

— Видишь ли… Я думал, что ты из тех, которых называют стилягами.

Нонна удивленно посмотрела на него.

— И имя у тебя такое — Нонна.

— Но ведь я…

— Знаю — Катя.

— А если знаешь, тогда что?

— Тогда ничего…

— Глупый ты, — сказала девушка.

К ним подсел Дмитрий Иванович.

— Вы видите, Нонна, какие звезды! — Он по-прежнему произносил ее имя в нос, да еще растягивая букву «н». — Небо сегодня бездонное.

— Доктор, — сразу помрачнев, сказал Федя, — ее зовут не Нонна, — он тоже растянул это слово, явно передразнивая доктора, — а Катя.

— Катя? Почему?