Мадонна с револьвером - [5]

Мода на террор

Революция — это бензопила-маньяк, с которой никто не умеет обращаться.

О’Санчес

Вот так, вопреки всему на свете, и здравому смыслу в частности, суд присяжных оправдал революционерку Засулич. Мало этого, суд трактовал покушение Засулич как ответ на произвол государственного чиновника, приказавшего в обход всех законов, человеческих и гражданских прав высечь политзаключённого.

Вера Засулич сделалась героем, борцом за справедливость, а значит, и терроризм неофициально получил право на существование — как акт возмездия или средство защиты прав личности перед обществом.

В воздухе витало романтическое настроение, вновь и вновь появлялся призыв участников декабрьского восстания «вернуть долг народу», «погибнуть во славу общему делу».

Герои-мстители автоматически становились героями-мучениками, ведь в большинстве случаев они погибали.

В результате революционеры-террористы сделались желанными гостями в светских салонах, о них стало модно писать, водить с ними дружбу. Женщины мечтали о недолгом, но ярком романе с самым настоящим бомбистом или об участи легендарных жён декабристов, которые отправлялись в ссылку за любимыми, ну и, естественно, о возможности пожертвовать своей жизнью ради святой цели и светлого будущего.

В 1879 году в Петербурге очередной террорист стрелял в шефа жандармов Дрентельна[29]. Боевой генерал Дрентельн совершал обычную конную прогулку, когда дорогу ему преградил хорошо одетый молодой человек на ладном жеребце и два раза выстрелил в него. После, на вопрос раненого генерала, что он сделал юноше плохого, задержанный молодой человек ответил, что покушался отнюдь не из личной неприязни — какая, дескать, неприязнь? они ни разу не встречались… Смерть генерала была свадебным подарком для невесты несостоявшегося убийцы! (Впрочем, его избранница также никогда не видела генерала и не держала на него зла.) Просто после покушения на Мезенцова впечатлительная девица влюбилась в героя Кравчинского и потребовала, чтобы и её жених проявил мужество и по примеру истинного революционера казнил какого-нибудь правительственного чиновника. Обычный дамский каприз.

Я прерву ход повествования для того, чтобы дать объяснения, кто таков Нечаев, что такое Исполнительный комитет и Катехизис революционера[30], о которых время от времени будет упоминаться в этой книге.

Сергей Нечаев и «Катехизис революционера»

Я вижу слишком много освободителей, я не вижу свободных людей.

Александр Герцен

Русский нигилист и революционер XIX века Сергей Нечаев родился (20 сентября) 2 октября 1847 года. Подражая Рахметову — революционеру-аскету из романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?», герой нового времени, который очень скоро сделался прототипом романа Ф. М. Достоевского «Бесы», спал на голых досках и питался чёрным хлебом с водой. Этим он снискал уважение не только впечатлительных барышень, но и бородатых мужей с высшим образованием.

Нечаев обладал пассионарным даром, то есть умел увлекать за собой. Он был прекрасно знаком с Михаилом Погодиным[31], который оплатил его учёбу и трудоустроил, впоследствии же Нечаев стал духовным лидером историка.

Сергей вступил в студенческое движение в 1868–1869 годах, очень скоро поднявшись до руководителя и вдохновителя. Вместе с Петром Ткачёвым[32] провозгласил право революционера на террор, но на том этапе общество оказалось ещё не готовым к столь решительным действиям, и «террор» до поры до времени был заменён на «подрывную деятельность».

Отправившись за границу, Нечаев очаровал Бакунина[33] и Огарёва, получил от них 10 тысяч франков, на которые уже в России основал «Общество народной расправы», отделения которого вскоре открылись в Петербурге, Москве и других городах. Согласно радикальному «Катехизису революционера», который сочинил Нечаев, революционеры делились на две категории: ЦК (Центральный комитет) — и все прочие, которых принимали на правах исполнителей высшей воли.

«Революционер, — говорилось в принятом Нечаевым уставе „Катехизис революционера“, — человек обречённый; у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни имени. Он отказался от мирской науки, предоставляя её будущим поколениям. Он знает… только науку разрушения, для этого изучает… механику, химию, пожалуй, медицину… Он презирает общественное мнение, презирает и ненавидит… нынешнюю общественную нравственность».

Когда студент Иван Иванов обнаружил неповиновение воле Нечаева — а произошло это в присутствии других революционеров, — Сергей Геннадьевич решил испробовать «катехизис» на деле, свершив над смутьяном суд и показательную казнь.

Согласно «Катехизису революционера» ЦК вынес смертный приговор И. Иванову и назвал исполнителей «высшей воли». Палачами были назначены: сам Нечаев (было важно показать, что он не трус), Успенский[34], Прыжов[35], Кузнецов[36] и Николаев.

Согласно вышеупомянутому документу, отказаться исполнять приказ рядовые революционеры не имели права. Таким образом, Нечаев крестил своих сподвижников кровью.

21 ноября 1869 Иванов был убит в гроте Петровской академии (близ Москвы). После казни, или, наверное, правильнее сказать, после преднамеренного убийства, совершённого группой лиц, Нечаев бежал за границу, его же товарищи были пойманы и преданы суду Санкт-Петербургской судебной палаты. Причём судили их в 1871 году не только за убийство, но и за образование революционного общества. К делу было привлечено 87 человек, в том числе В. И. Ковалевский