Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка - [119]

Комментарии были полны сочувствия ко мне (некоторые из наших друзей и родственников сочли даже, что дневник был опубликован с моего согласия), но главным было не это. Любой человек, у которого есть хоть капля совести, должен понимать, что дневник — это нечто очень личное. К тому же всем было известно, что период с мая по июль был для меня очень тяжелым.

Как это произошло, я узнала довольно скоро. Изъяв мои дневники в августе 2007-го, судебная полиция перевела их на португальский. К моему ужасу, в июле следующего года отрывки из них были опубликованы в Португалии в сочувствующей Амаралу газете всего через три дня после выхода отвратительной книги этого бывшего полицейского. Теперь же эти отрывки были проданы или просто переданы британской «Ньюс оф зе уорлд» и теперь уже переведены на английский. После допросов в судебной полиции я очень хорошо знала, как сильно может искажаться изначальный смысл при двойном переводе. То же произошло и теперь.

«Я была очень расстроена» превратилось в «я была по горло сыта», а «я не могла расслабиться» — в «я никогда так не расслаблялась». Впрочем, большей частью текст состоял из моих мыслей и обращений к Мадлен. Я чувствовала себя как изнасилованная.

Спустя два дня я узнала из документов следствия, что 27 июня 2008 года Педру Фриас, судья, принимавший участие в судебном следствии, отдал распоряжение уничтожить все копии моих дневников на том основании, что для следствия они интереса не представляют, что это личный документ и использование его будет нарушением прав человека, которому они принадлежат. Почему же этот приказ не был выполнен? И кто передал эти материалы прессе? Нетрудно было догадаться.

«17 сентября 2008 года. Хочется заползти в какую-нибудь нору и спрятаться там от всех. Иногда кажется, что нас специально испытывают на прочность… Сегодня снова подумала: единственное, что может прекратить эту мерзость и восстановить справедливость, — это возвращение Мадлен. Я изо всех сил цепляюсь за надежду, что милостивый Господь, в которого я всегда верила, существует и что когда-нибудь он вернет нам Мадлен».

Через несколько дней, омрачаемых телефонными переговорами между адвокатами, «Ньюс оф зе уорлд» согласилась на финансовое возмещение морального ущерба. К сожалению, никак иначе возместить нанесенный ущерб было нельзя. Было особенно неприятно то, что именно эта газета в мае 2007-го помогла собрать деньги на вознаграждение за помощь в поисках Мадлен. Но мы не могли поступить иначе: компенсация ущерба должна была стать уроком для остальных.

Ближе к концу октября я связалась с Эрни Алленом из США, чтобы узнать, может ли команда Национального центра США по делам пропавших и эксплуатируемых детей создать предполагаемый портрет Мадлен в ее теперешнем возрасте. Большинство людей по-прежнему представляли ее ребенком, которому нет еще и четырех. Да это и неудивительно, потому что даже нам с Джерри было трудно избавиться от того образа Мадлен, который нам помнился. Несмотря на то что прошло уже полтора года, мы продолжали получать от неравнодушных людей со всего света фотографии маленьких светловолосых девочек с вопросом: «Это не Мадлен?» Нам нужно было напомнить всем, что девочка, которую мы ищем, подросла.

Полицейский художник по имени Гленн, очень отзывчивый и терпеливый человек, взялся создать облик шестилетней Мадлен — именно столько ей должно было исполниться на момент окончания работы над портретом. Гленн в работе с фотографиями использовал сложные компьютерные программы, даже обратился за помощью к антропологам, чтобы добиться максимального сходства.

Первый портрет «Мадлен в 6 лет» мы получили без предупреждения по электронной почте в середине декабря. Меня охватила такая печаль, что я заплакала и прорыдала весь день. Совсем не такой я представляла свою дочь. Этот портрет снова напомнил мне, сколько времени прошло с тех пор, как исчезла Мадлен, и вызвал к жизни жестокую мысль о том, что я больше не знаю, как выглядит мой ребенок.

Как позже выяснилось, это был не окончательный вариант. Я вытерла глаза, и за несколько недель, используя еще множество фотографий Мадлен, Джерри и меня примерно в этом возрасте, а также мои советы и замечания, Гленн создал другой портрет. Мы наконец добились некоего подобия. Я переживала, что покажусь слишком строгим критиком, но Гленн сумел убедить меня, что мои комментарии для него чрезвычайно важны. Он даже назвал меня настоящим экспертом. Человеческий разум обладает удивительной способностью «заполнять пробелы». «Мы, художники, ужасно огорчаемся, когда нашедшийся ребенок оказывается не очень похожим на сделанный нами портрет, — как-то сказал Гленн. — Но какая разница, что мы думаем? Главное то, что думают свидетели». Такой портрет — орудие, помогающее расследованию, и действительно, какая разница, насколько велико сходство, если он помог найти ребенка.

Впервые увидев окончательный вариант изображения «Мадлен в 6 лет», я не узнала в этом ребенке нашей Мадлен. Эта девочка выглядела слишком уж американкой. Она красива, но мне кажется, что Мадлен должна быть еще красивее. Впрочем, я смотрю на это как мать.