Madame. История одинокой мадам - [10]

— Да, я. Да, только что вернулась, — говорила она хмурясь. — Нет, ничего нового.

Потом она долго, нетерпеливо гримасничая, слушала трубку, на некоторое время даже убрала ее от уха подальше. Но какая-то реплика, очевидно, заставила ее снова поднести трубку ближе и резко ответить:

— А я повторяю, что она здесь ни при чем. Мадам добрая, Мадам и мухи не обидит…

Алка швырнула трубку на рычаг, подтянула колени к подбородку, обхватила их руками и принялась раскачиваться так вперед-назад…

Часы показывали десять вечера, когда она наконец переоделась в джинсы и темно-синюю футболку. Раздался звонок. Алка метнулась в коридор, распахнула дверь и повисла на шее у молодого человека, едва успевшего переступить порог квартиры.

Далее последовали нежности, очень скоро перешедшие в вольности, завершившиеся полным разгромом небольшой, но очень уютной спальни. Широченная двуспальная кровать была похожа на стог сена — золотистые одеяла сбиты кучей, кругом подушки и подушечки.

— Какие новые повороты в нашем детективном сериале? — спросил молодой человек, отдышавшись и закурив в постели.

У Алки сразу же испортилось настроение.

— И ты туда же, Максим. Далась вам всем Мадам… Неужели ты думаешь, что она…

— Конечно, не думаю. — Мужчина перевернулся на живот, придвинулся к Алке и потерся щекой об ее щеку. — Она ведь полная идиотка, раз до сих пор верит, что ты…

— Она хорошая, — искренне воскликнула девушка.

— Правда? А может быть, ты просто-напросто попала под ее чары? Как и все остальные. Ты не забыла, кто она? Помнишь, что на ее конкуренток просто мор какой-то нашел?

— Она ничего не знала, — защищаясь, сказала девушка, и глаза мужчины хищно блеснули.

Выдержав паузу, чтобы тут же не задать вопроса, вертевшегося на языке, он затянулся поглубже, выпустил дым и только после этого спросил:

— Это она поведала тебе сегодня?

— Она мне ничего не поведала. Была у подруги и наткнулась на статью о Соболевой. Похоже, это ее настолько поразило, что она даже завела разговор об этом со своими стриптизерами.

— А те?

— А те, как дураки, рассказали ей про Иркутскую. Она даже не знала, кто это такая.

Взгляд Максима сделался жестким, и он сухо спросил:

— А что про Танееву?

— Уверена, она тоже ни ее, ни про нее ничего не знает.

— Этого не может быть! Если бы не та злосчастная машина, Танеева превзошла бы Мадам! Ее рейтинг был лишь чуть-чуть ниже.

Алка погладила мужчину по плечам и медленно поднялась с кровати.

— Никто не может быть лучше Мадам. Ты не видел ее.

— А ты не видела Танееву.

— Я видела кое-что получше…

— Что?

— Пойдем, покажу, — позвала Алка.

Она подошла к видеомагнитофону, вставила кассету. На экране показался Майкл Дуглас с встревоженным взглядом, но сразу же за этим захлопали крылья голубок с рекламной заставки.

— Это Соболева, — бросила через плечо Алка, — видел?

— Видел раз сто, но не знал фамилии. Ну и что с этим печеньем?

— С печеньем все в порядке. Смотри!

Дальше изображение пошло в замедленном режиме. Девушка, действительно очень красивая, прислонилась к плечу молодого полубога и одновременно потянула ко рту печенье. Замедленная съемка вдруг замедлилась втрое, а потом и вовсе поскакали кадрики — один, другой, третий…

— Видишь? — прошептала Алка.

— Что? — не понял Максим.

Алка раздраженно посмотрела на него и остановила кадр.

— Вот! Видишь, рука?

— Ну?

— Запомни ее.

— Как я могу запомнить… — поморщился Максим, но Алка щелкнула пультом, и перед ним возник следующий кадр той же пленки.

— Откуда ты… — начал было он, но, словно спохватившись, остановился и замолчал.

Рука теперь была другая. Пальцы чуть длиннее и изящнее. Кисть тоже. Кожа нежнее. Он мог бы поклясться, что она принадлежала совсем другой женщине. Запрыгали кадрики. Чужая рука несла ко рту Соболевой печенье. И только когда девушка надкусила его, рука снова стала прежней, соболевской.

— Подожди. — Максим встал и зашагал по комнате. — Подожди. Ты хочешь сказать, что Мадам растащили по кусочкам? Приставили ее ручку Соболевой и та стала знаменитостью?

— Так оно и было. Кстати, думаю, не только Соболевой. Но и Иркутской, и Танеевой. Всем тем, кто составил Мадам конкуренцию.

— И о чем это, по-твоему, говорит? — У Максима загорелись глаза.

— Как? Разве ты не понимаешь? Они все были ненастоящими. И я думаю, преступника нужно искать не рядом с Мадам, а рядом с теми, кто создал новых фальшивых звезд рекламы.

— Вздор!

— Но почему?

— Да потому что они — пострадавшая сторона. Мы с ними и понятия не имели…

— Мы? — Алка опустила руки. — Ты сказал «мы»? Как это — мы, Максим?

Девушка нажала кнопку, и изображение на видеомагнитофоне погасло. Мужчина оторвался от экрана и озадаченно посмотрел на нее.

— Ну… то есть… конечно, я хотел сказать — они. Слишком увлекся твоим расследованием, втянулся. — Он сделал шаг к девушке, но она отступила к стене.

— На кого ты работаешь? — спросила она упавшим голосом.

***

Сколько воды утекло с тех пор, как мы начинали! Три года кажутся вечностью. Мы слишком много заработали за это время, чтобы оставаться в тени и не привлекать к себе внимания. Не знаю, кому первому пришло на ум раздобыть пленки знаменитой Мадам и использовать их для того, чтобы вырезать кусочки и монтировать в рекламу других, более дешевых и покладистых моделей. И самое главное — не знаю, как им удалось раздобыть эти пленки. Все они хранились за семью печатями, да там до сих пор и остаются нетронутыми. Любительские записи я уничтожил собственноручно. В этом мне помогла Кларисса — составила список всех, у кого могли быть Пленки, всех обегала и под благовидным предлогом изъяла кассеты. Даже у матери Мадам побывала.