Смахнув снег с лица, Катерина открыла глаза. С бугра за обочиной широкими прыжками сбегал высокий парень в белом халате с короткой винтовкой в руках. Другой, коренастый, перетянутый ремнем поверх светлого, с оторочкой полушубка, в круглой шапке-кубанке, лихо сдвинутой на ухо, помахивал автоматом и весело покрикивал:
– Живей! Живей, тетеньки! Скорей до хаты!.. Да не тратьте силы, выходьте на дорогу…
Увязая в глубоком снегу, обходя мост, женщины выбирались на дорогу и, подобрав юбки, бежали в противоположную от деревни сторону.
Высокий парень в белом халате согнулся над чем-то в кювете.
– Ну, Федя? – крикнул ему с бугра коренастый.
– Батарейка тут запуталась, – ответил, не разгибаясь, высокий, – от миноискателя…
– Документы забери, – приказал коренастный. – Поторапливайся!
Он шагнул к сидящей в снегу Катерине Борисовне:
– А ты, тетка, за мной… Живо!
Катерина с трудом вылезла на бугор. Коренастый легонько толкнул ее в спину.
– Видишь след? По нем иди… Ступай аккуратно…
Не успев разобраться во всем происшедшем, она поняла, что эти двое партизаны, и охотно подчинилась приказу.
На дороге сразу все стихло – словно и не было здесь только что ни стрельбы, ни криков перепуганных женщин.
Позади послышалось сопение догонявшего.
– Во, гляди, что еще подобрал.
Катерина Борисовна оглянулась и, ступив в сторону, остановилась. Высокий парень, забросив за плечи на ремнях свою короткую и длинную немецкие винтовки, показывал коренастому складной шест с рогулькой и батарею миноискателя.
– Добро! – сказал коренастый, забирая трофеи. – Пригодится в хозяйстве.
– Она? – спросил высокий, кивнув на Катерину Борисовну.
– Эта, гадюка… Я с нее глаз не спускал. Хотел сразу шлепнуть…
– Да вы что, хлопцы? Про меня, что ли? – удивилась Катерина Борисовна словам и злобе, с какой они были сказаны.
– Иди, иди! – замахнулся коренастый. – Не тут нам с тобой разбираться…
«Это в чем же разбираться?» – хотела спросить Катерина Борисовна, но только пожала плечами. Разбираться действительно не было времени. Надо быстрей дойти до леса, скрыться от возможной погони.
Лес начинался рядами низкой посадки, за которой густо стояли старые замшелые сосны.
– Где ваш командир? – спросила Катерина Борисовна, дойдя до утоптанного снега на месте чьей-то стоянки.
– Стой, – приказал коренастый, сбрасывая с шеи ремень автомата, – без командира разберемся, как ты фрицам сигналы подавала.
– Какие сигналы?
– А когда нас с Федей заметила…
Катерина Борисовна удивилась:
– Где ж это я вас заметила?
– Сама небось ведаешь, – ухмыльнулся длинноногий Федя и простодушно объяснил: – Я за бугром лежал в халате, так не видно, а Кузя…
Коренастый метнул на него грозный взгляд, и Федя тихо закончил:
– …А товарищ К. приподнялся…
– Молчи, – оборвал его товарищ К., ему хотелось допросить задержанную самому, по всем правилам.
– Отвечай: когда вступила в контакт с фашистами? Какие имела задания?
Катерина Борисовна смотрела на стоящих перед ней вооруженных парней. Коренастый, со вздернутым носом, прищуренными, видать, совсем не злыми глазами, строго поджал пухлые губы. Маленькое ребячье наивное лицо долговязого Феди отражало тревожное любопытство. Катерине Борисовне не было страшно, не возникало и мысли, что эти парни, приняв ее за какую-то другую женщину, могут, не утруждаясь доставкой к командиру отряда, вынести приговор. Отведут в лес подальше и, не дрогнув, не омрачив совести, в жестоком простодушии свершат свой суд над предателем…
– Ну ладно, хлопцы… Хватит Ваньку валять… Зараз темнеть почнет… – засмеялась Катерина Борисовна.
Она сделала два быстрых шага, торопя партизан, и, глянув на них через плечо, застыла…
Коренастый наводил на нее автомат. Лицо его вдруг стало бледным, глаза расширились… Федя шевелил посиневшими губами, пытаясь что-то сказать, но смог только выговорить, заикаясь:
– К… ку… зя… по… остой…
– При попытке к бегству, – прохрипел Кузя.
Катерина Борисовна почувствовала, как набившийся за ворот, в голенища валенок снег побежал холодными ручейками по спине, по лодыжкам ног.
«Убьет дурень», – мелькнуло в ее сознании, и сейчас же, как это случилось у моста, словно кто ее толкнул и подсказал единственный выход, Катерина Борисовна крикнула сердито, властно, по-матерински:
– Ты чего глаза вылупил? Лоботряс! Вот я тебя зараз!
Двинувшись на автомат, она на ходу отломила осиновый прут.
– Тебе что было приказано? На своих оружие поднимать?!
Коренастый попятился, не опуская автомата.
– Не… не подходи…
– Мамаша! – Федя испуганно рванулся вперед, пытаясь остановить Катерину Борисовну, та замахнулась на него прутом.
– Не лезь! Ишь разошлись, вояки… Не хуже фашиста над старухой издеваются. У меня сыны с немцами бьются, на самолетах летают, а вы тут… Вот расскажу брату, он же у вас в партизанах за командира.
Сбитый с толку неожиданным поведением женщины, товарищ К. не то чтобы испугался, но вдруг почувствовал себя будто и впрямь провинившимся перед матерью. В то же время он с облегчением подумал, что стрелять не надо, опустил автомат.
– А чего ж ты… Чего ж вы кричали, когда нас заметили?
– Нигде я тебя не заметила, а крикнула, чтобы фрица спугнуть. Он в людей целился, на мост заставлял прыгать, а под мостом, может, мина… Вас я вовсе не видела.
