Мадам Айгюптос - [3]

— Так я и думал! — воскликнул мужчина. — Сама видишь: лучше со мной ладить… — Потащив за собой пленника — как, бишь, она его назвала?.. Эмиль?.. — он шагнул к двери. — Барбу Голеску к вашим услугам, мадам. Позвольте узнать ваше имя?

— Амонет, — ответила женщина.

— Очень, очень приятно, — кивнул Голеску. — Так вы уверены, мадам Амонет, что у вашего мужа нет лишних штанов, которые он мог бы мне одолжить?

— У меня нет мужа, — отозвалась Амонет.

— Поразительно! — воскликнул Голеску и самодовольно моргнул.

— В таком случае, мадам, как насчет того, чтобы одолжить мне какое-нибудь одеяло, пока вы не купите подходящий костюм? Мне бы не хотелось… гм-м… оскорбить вашу добродетель.

— Сейчас принесу, — коротко ответила женщина и ушла.

Голеску проводил ее подозрительным взглядом, потом отложил саблю и несколько раз сжал и разжал пальцы, разминая затекшие мускулы. Странного пленника он по-прежнему прижимал к полу другой рукой.

— Не вздумай шевелиться, Тыковка, — пробормотал Голеску. — Эй, лежи тихо, я сказал!.. Или ты глухой?

Схватив Эмиля за шиворот, он легко поднял его в воздух и критически осмотрел. Эмиль захныкал и отвернулся, но Голеску успел разглядеть его лицо и подумал, что парень, похоже, не представляет опасности — слишком уж бледным и худым он казался. Голова его была выбрита, как после болезни, и новые волосы росли редкими, неровными пучками.

— Может быть, ты и глухой, — заключил Голеску, — но твоя странная мамочка любит тебя. А для меня это очень удобно. — Пошарив вокруг, он подобрал с пола кусок веревки, которой был перевязан один из тюков с коврами. — Сиди смирно, иначе я сверну тебе шею, понятно?

— От тебя плохо пахнет! — жалобно пропищал Эмиль.

— Ба! От тебя самого плесенью воняет! — отозвался Голеску, привязывая веревку к запястью Эмиля. Второй конец он намотал себе на руку. — Ну вот, это для того, чтобы ты не сбежал. Потерпи немного, и ты ко мне привыкнешь. Думаю, мы даже можем подружиться.

С этими словами Голеску выбрался из фургона на сцепку и спрыгнул на землю. От усталости его ноги дрожали и подгибались, и он попытался опереться на плечо Эмиля, но тот пошатнулся под его тяжестью и едва не упал.

— Вот так так! — удивленно присвистнул Голеску. — Похоже, проку от тебя немного: вряд ли ты способен таскать воду и рубить дрова. Хотел бы я знать, для чего держит тебя твоя хозяйка? — добавил он, подтягивая панталоны.

Тут из-за фургона вышла Амонет и, не говоря ни слова, протянула ему одеяло.

— У тебя очень хилый раб, — сообщил Голеску. — Извини, если я вмешиваюсь не в свое дело, но, по-моему, тебе нужен настоящий, сильный мужчина, который помогал бы тебе вести дела. — И, завернув в одеяло свои обширные телеса, он самодовольно ухмыльнулся.

Амонет молча развернулась и зашагала прочь.

— Ступай к костру, — бросила она через плечо. — У меня есть хлеб и помидоры.

Волоча за собой Эмиля и придерживая свободной рукой одеяло, Голеску двинулся к огню. Амонет сидела у костра на каком-то обрубке, неподвижно глядя на пляшущие языки пламени, и повернула голову, только когда они подошли совсем близко.

— Так-то лучше! — сказал Голеску и, усевшись прямо на землю, потянулся к большому караваю, лежавшему на грубом деревянном блюде. Отломив изрядный ломоть, он обмакнул его в сковороду с тушеными помидорами и принялся жадно жевать.

Эмиль, по-прежнему привязанный к нему веревкой, невольно дергался каждый раз, когда Голеску тянулся за новым куском хлеба или помидорами, однако вскоре он обмяк и распластался на земле, безжизненный и безучастный, словно сноп соломы.

— Значит, — сказал с полным ртом Голеску, — у тебя нет мужа… Тогда, может быть, я на что-нибудь сгожусь? Нет, я имею в виду вовсе не постель, упаси Господь! Я говорю о безопасности — ведь в этом старом, грешном мире столько убийц, воров, грабителей! К счастью для нас обоих, обстоятельства складываются таким образом, что именно сейчас мне необходимо оказаться как можно дальше от долины Дуная, а ты, насколько я успел заметить, как раз направляешься на север. Так давай поможем друг другу, а?! Что если нам с тобой заключить, так сказать, временный союз?..

Губы Амонет слегка изогнулись — но что это было? Презрение? Гнев? С тем же успехом это могла быть и самая обычная улыбка.

— Раз уж ты заговорил о помощи… — промолвила она. — Эмиль почти не умеет общаться с людьми, а я не люблю с ними общаться. Полицейский, который проезжал здесь днем, сказал, что ты какое-то время работал в цирке… Ты знаешь, как получить у властей разрешение выступать на ярмарке?

— Конечно, знаю!.. — ответил Голеску, сопроводив свои слова небрежным жестом. — Это называется антрепренер — человек, который будет представлять твои интересы и договариваться с мелкими чиновниками. Можешь на меня положиться.

— Хорошо. — Амонет опустила голову и снова уставилась на огонь. — Мне нечем тебе заплатить, но я буду лгать, будто ты — не ты, а совсем другой человек. Кроме того, ты можешь есть с нами и спать во втором фургоне.

— А как насчет одежды? — напомнил Голеску. В знак согласия Амонет слегка пожала плечами.

— Значит, договорились! — подытожил он, откидываясь. — Кстати, чем именно ты занимаешься? Я имею в виду — официально?