М.С. - [51]

Кстати, вброс документов был личной инициативой Бестии, проведённой безо всякого согласования с императором и соправителями. Она знает об их закулисных играх с парламентом. И вовсе не одобряет их.

Она рисковала, устраивая весь этот шум с поддельными документами. Она подставляла себя под удар, если бы всплыла интрига. До чего же надоело принимать удары предназначенные вовсе не ей. Кэрдин устала быть одним из немногих защитников государства от заразы, разъедающей изнутри. Пассивность, пассивность приближающаяся к той грани, за которой начинается уже преступление. И этой пассивностью больны те, кто по определению не может быть пассивен. Император и соправители. Пока активно действует только она. Но даже у Бестии вовсе не бесконечные силы. И обсуждать император явно желает всё, что угодно, только вовсе не то, что нужно.

В кабинете Саргон один. Бестия при входе хотела почти нахамить ему козырнув. (И он, и она в штатском). Но почему-то воздержалась. Император, как обычно, начал несколько неожиданно.

— Как твои дела, как сын?

Бестия развалилась в кресле, лениво закуривает, и только потом отвечает. Чуть ноги на стол по мирренским «манерам» не закинула. (Благо, в брюках). Она курит только когда очень сильно не в духе. Император эта привычка прекрасно известна.

— Спасибо, не жалуюсь. Сын где-то служит, где — тебе знать лучше. Это всё?

— Возможно, и нет.

— Так в чём же дело?

Император ненадолго задумывается.» Решаешь, стоит ли ей об этом говорить «- Бестия чуть не произнесла этого вслух, но всё-таки не произнесла.

— Речь идёт об одной их твоих бывших подчинённых. Некой Дине дерн Оррокост.

— Твоей законной дочери?

«Язва» — злобно думает император. О количестве его внебрачных детей Кэрдин известно прекрасно. Список сыном Кэрдин вовсе не ограничивается.

— Да.

— И в чём же дело?

— Ознакомься вот с этим документом. Точнее, сам документ не очень интересен, можешь прочесть только обведённое. Тут ещё куча приложений имеется. Но суть и из этого места понятна.

Бестия начинает читать.

" В связи с невозможностью заниматься воспитанием моей дочери Марины-Елизаветы дерн Оррокост Еггт-Саргон я поручаю право опеки над ней — далее следовало занимавшее чуть ли не пол листа официальное титулование императора- с условием, что он в течении месяца с указанной даты передаст её под официальную опеку какому-либо другому лицу не принадлежащему к первому и второму великому дому».

— Занятно, не правда ли?

— Она сейчас где?

— Кто?

— Марина.

— Какая?

Бестия начинает злиться.

— Старшая, если тебе так угодно. И прекрати дурака валять.

— В степи, где же ей ещё быть. Сама же приказ подписывала. И, между прочим, сей документ, а так же ряд приложений к нему ей составлял лучший столичный адвокат, и даже мои юристы не смогли к чему-либо придраться, что бы оставить её у меня.

— И ты вызвал меня, что бы я вырыла в этом документе лазейки, оставила и девочку у тебя, так как тебе жутко не охота её кому-либо передавать? Так что ли? Или затем, что бы мои люди кое-что объяснили этому самому адвокату, и он составил иной документ более тебя устраивающий, а этого словно и не было? Ну, так это не ко мне, пусть твой седьмой отдел этим делом и занимается, а мне на эти твои проблемы, как говорится, с высокого дерева. И если это всё, то разрешите идти.

Бестия демонстративно встает.

Император сделал вид, что пропустил откровенное хамство Кэрдин мимо ушей. У него до сих пор время от времени возникают сомнения, относительно того, кому следовало бы быть императрицей. Правда, сказав «А» следовало говорить и «Б»: в стране тогда просто оказалось бы два императора. А это уже слишком много, ибо её и одной-то частенько хватает.

— Это совсем не всё. Время уже кончается, а ещё не решил, кому передавать права опеки.

— Повторяю вопрос: А я здесь причём?

Непонятливую изображает. Актриса тоже не из последних. Это-то в нагрузку ко всему прочему!

— Она должна расти у кого-то из своих. А я никого не могу выбрать. Я не собираюсь давать оценку поступкам моей дочери, и не собираюсь касаться твоих отношений с ней. Но девочка не должна расти сиротой, что бы там не думала моя бешеная доченька.

Бестия пристально взглянула на императора. «Мне что ли он её хочет отдать? А с чего? Не понимаю. Родни же у него до чёрта, в конце концов, есть ещё Софи. А я… Почему я?» Так она и сказала.

— А почему ты выбрал меня?

— Вспомнил твою фразу, что ты очень не любишь, когда кто-то повторяет твои ошибки.

— Закроем эту тему. — и в голосе Кэрдин лязгнул металл.

— Это да или нет?

Бестия закрыла лицо руками. Поздняя ночь. Она так устала. А теперь ещё и это.

— Башка раскалывается. Ни черта я сегодня не соображаю. В общем, дай подумать пару дней. Мне ведь для полного счастья только полугодовалого младенца и не хватало.

Глава 3

Битый час торчит в приемной губернатора. Принимать не спешат. Ну барство из местных властей прет. Знакомая картина. Небось, скажи кто она… Давненько не видала плясок угрей на сковородке. И сейчас смотреть вовсе неохота. Пока…

Пока от вокзала сюда добиралась, насмотрелась кое — на что. Одни заголовки местных газет чего стоят. Шрифт уж больно интересный. Угловато-заострённые буквы здорово походят на старинные мирренские. Да и статейки на тему возвращения священной земле Юго-восточного региона исторического наименования наводят на грустные размышления. Равно как и переименование местных органов власти в министерства. Шевроны у местных полицейских на рукавах тоже интересные — с изображением местного флага. А ещё тут с имперским языком какие-то проблемы. Только «Не разумею» и слышишь. На местном Марина ничего не спрашивает из соображений гордыни. В конце-концов: у нас же один государственный язык. Ладно, перед губернаторским дворцом государственный флаг хоть присутствует.