Лживый язык - [88]
— Гордон…
— «Порок я клеймлю позором, а добродетели дарую почет, пальмовую ветвь и корону».
Крейс уже находился почти рядом со мной, мог бы дотронуться до меня, потому, едва он произнес последнее слово цитаты, я, целясь прямо в него, спустил курок, дав выход напряжению, что скопилось во мне за последние месяцы. Пуля пробила его грудь, рядом с сердцем. Крейс стал заваливаться назад. Его лицо исказилось, но не в агонии; скорее, это было выражение любви. Он зашатался, словно пьяный, и, пытаясь удержаться на ногах, стал хвататься за все, что попадалось под руки: за спинку стула, за край стола и, наконец, за шкафчик со своими сокровищами, большинство из которых теперь были уничтожены. Он посмотрел на меня, мимо меня, улыбнулся и потом повалил шкафчик со всем его содержимым на себя. На его ночной сорочке расползалось пятно крови, словно распускающийся бутон зловещего цветка. Я нагнулся к нему, убрал осколки с его тела.
— Гордон… простите, — сказал я, выронив пистолет на пол.
Он с благодарностью посмотрел мне прямо в глаза, что-то беззвучно произнес. Кровь появилась на его губах и, пузырясь, потекла по подбородку, голова безвольно упала на бок. Он был мертв.
Я обвел взглядом разгромленный кабинет. Пол был усыпан осколками стекла и керамическими черепками, в воздухе стоял запах пороха. Из пулевого отверстия на груди Крейса продолжала сочиться кровь, образуя под ним лужу.
Я попытался встать, но боль в ноге парализовала меня. Ухватившись за угол шкафчика, я поднялся. Из раны на ноге, похожей на безобразный вишнево-красный ротик, струилась кровь и смешивалась с лужей крови Крейса на полу. Я уже чувствовал слабость и тошноту, меня била дрожь, каждое движение, даже самое незначительное, казалось, порождало скрытое противодействие — вибрационное эхо, от которого я сотрясался всем телом. Ковыляя, я покинул кабинет Крейса и через его спальню медленно добрался до ванной, оставляя за собой кровавый след. Руками, покрытыми порезами и царапинами, я поднял правую ногу, поставил ее в ванну и включил холодную воду. Жгучая боль разлилась по всему телу, едва вода коснулась раны. Чтобы не закричать, я вцепился в край холодной ванны. Вода окрасилась в красный цвет.
Затем я сдернул с вешалки белое полотенце, туго обмотал его вокруг лодыжки и закрепил конец булавкой, найденной в шкафчике с аптечкой. Я попытался идти, перенося тяжесть тела на левую ногу. Первый шаг был мучителен, так что я едва не согнулся от боли, но мне все же удалось, хромая, выйти из ванной и доковылять до портего. За окнами сверкала молния, над городом гремел гром, вода в канале бурлила.
В портего я остановился перед гравюрой Баттисты дель Моро «Аллегория Славы», стал внимательно рассматривать фигуру Славы, возвышающуюся над олицетворениями порока и добродетели, под которыми было начертано то самое изречение, что цитировал мне Крейс. Что он сказал? Что мне необходимо помнить что-то об этой гравюре. Я вспомнил наш первый разговор об этом произведении. Крейс тогда упомянул, что Слава отдает предпочтение порочному сатиру, а не идеалу добродетели в образе женщины. Разглядывая гравюру, я заметил, что из-под рамы, внизу, с правой стороны, что-то торчит. Это был уголок конверта. Я вытащил его и увидел на нем свое имя, написанное рукой Крейса. Внутри лежал лист белой бумаги, на котором, тоже рукой Крейса, была написана всего одна загадочная фраза:
«Если хочешь найти рукопись, сначала отыщи солнечную музу».
О чем это, черт возьми? Что за игра Крейса? Зачем ему надо было, чтобы я нашел неопубликованную книгу, которая фактически погубила его писательскую карьеру? Я вспоминал беседы, которые мы вели с ним последние несколько месяцев. Солнечная муза. Я заковылял по портего, глядя на окна, пытаясь вспомнить, как выглядит холл днем, когда его заливает свет. Эта фраза намекает, что мне следует искать какое-то конкретное место, на которое падают лучи солнца? Образ музы символизирует вдохновение, но значит ли это, что я должен найти такой уголок, где Крейс настраивался на творческий лад? Я вернулся в его спальню, прошел в его кабинет. Он лежал на полу, в неестественной позе. Это было шокирующее зрелище, меня едва не стошнило.
Я проверил шкафчик, стоявший у его кровати, но не нашел там ничего, кроме грязного носового платка и стопки книг. Хромая, я вернулся в портего, и вдруг у входа в гостиную меня осенило. Какой же я идиот! Я развернулся и пошел вдоль стены, ища гравюру из книги Франческо де Лодовичи «Триумф Карла». Все это время отгадка смотрела прямо на меня — поэт, преклонивший колена перед своим заказчиком; над ним сияет вдохновляющий образ музы в виде солнца. Я отделил раму от стены. На пол упало еще одно письмо.
Оно было адресовано мне. Я вскрыл конверт, едва не разорвав само письмо, и прочитал послание Крейса.
«Вы уже на шаг ближе. Ответьте, кто написал, что узник в Sala del Tormento терпит „такие муки, что его суставы на некоторое время расчленяются“?»
Я мгновенно понял, на какое произведение ссылается Крейс. Это была книга, которую он читал в тот день, когда я переехал жить в его палаццо, книга, заставившая его смеяться, книга о человеке, который посетил Венецию несколько столетий назад и, как говорят, привез в Англию первую вилку. Но как она называется? Неужели я забыл? Проклятье. Я ясно помнил, как тогда Крейс сидел в своем кресле и перед ним на столе лежали две книги в красных кожаных переплетах с золотым тиснением на корешках. И все же: как она называется? С досады я ударил кулаком по одной из висевших на стене гравюр, разбив стекло, под которое она была вставлена. Потом я вспомнил, что в моем блокноте есть запись о том дне. Я был уверен, что упомянул название книги в своих заметках.
Александр Маккуин – прославленный модельер, который четыре раза, с 1996 по 2003 год, удостоился звания лучшего дизайнера Великобритании, а в 2003 году – лучшего дизайнера мира и в этом же году стал командором ордена Британской империи. Его называют человеком-легендой, человеком-загадкой, enfant terrible мира моды. Он не просто незаурядная личность, но ниспровергатель традиций и образец гения, выходящего за все дозволенные рамки. И это касается не только его шокирующего творчества, но и личной жизни, скандальной и драматичной, как страшная сказка.
Знаменитая писательница, автор детективов Агата Кристи переживает сложный период: она потеряла мать – близкого ей человека, а муж тем временем увлекся другой женщиной и хочет оставить семью. Новая книга не пишется, одолевают горькие мысли, и в этой ситуации видится только один выход. Миссис Кристи в отчаянии, ей кажется, что она теряет связь с окружающим миром. Ее не покидает ощущение надвигающейся опасности… Однажды писательница спускается в лондонскую подземку, и чья-то рука подталкивает ее к краю платформы.
Писательница Агата Кристи принимает предложение Секретной разведывательной службы и отправляется на остров Тенерифе, чтобы расследовать обстоятельства гибели специального агента, – есть основания полагать, что он стал жертвой магического ритуала. Во время морского путешествия происходит до странности театральное самоубийство одной из пассажирок, а вскоре после прибытия на остров убивают другого попутчика писательницы, причем оставляют улику, бьющую на эффект. Саму же Агату Кристи арестовывают по ложному обвинению.
Если бы крик, с которым ты просыпаешься посреди ночи, можно было собрать? Смешать с солью холодного пота, оставшегося на простынях? И, в качестве катализатора, добавить страх, даже ужас, вдохнуть или пошевелиться? Столкнувшись с собственным, искажённым «Я», пройдя сквозь хитросплетения коридоров безумия, возможно ли сделать правильный выбор? Чудовища? Люди? И есть ли вообще разница? Всё ещё считаешь сны прекрасными? Добро пожаловать… Содержит нецензурную брань.
В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Пансион для девушек «Кэтрин Хаус» – место с трагической историей, мрачными тайнами и строгими правилами. Но семнадцатилетняя Сабина знает из рассказов матери, что здесь она будет в безопасности. Сбежав из дома от отчима и сводных сестер, которые превращали ее жизнь в настоящий кошмар, девушка отправляется в «Кэтрин Хаус», чтобы начать все сначала. Сабине почти удается забыть прежнюю жизнь, но вскоре она становится свидетельницей странных и мистических событий. Девушка понимает, что находиться в пансионе опасно, но по какой-то необъяснимой причине обитатели не могут покинуть это место.
«Эта история надолго застрянет в самых темных углах вашей души». Face «Страшно леденит кровь. Непревзойденный дебют». Elle Люси Флай – изгой. Она сбежала из Англии и смогла обрести покой только в далеком и чуждом Токио. Загадочный японский фотограф подарил ей счастье. Но и оно было отнято тупой размалеванной соотечественницей-англичанкой. Мучительная ревность, полное отчаяние, безумие… А потом соперницу находят убитой и расчлененной. Неужели это сделала Люси? Возможно. Она не знает точно. Не знает даже, был ли на самом деле повод для ревности.
Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.