Лживый брак - [91]

Когда я вхожу на кухню, меня трясет. Корбан выскальзывает из тени и прижимает палец к губам. Мы слушаем, как Эван садится в машину, хлопает дверь, заводится двигатель и автомобиль с ревом уносится прочь.

– И что теперь?

Ухмылка у Корбана становится как у Чеширского кота.

– А теперь подождем.

Часы на декодере показывают почти одиннадцать. Прошло больше часа с тех пор, как я сунула Эвану бумажник в дверную щель, и, видимо, вела себя достаточно убедительно. Потому что полицейские, в случае если бы он им позвонил, за это время уже успели бы приехать и уехать.

Но полиции нет, и мы по-прежнему ждем Уилла.

– Макс Тэлми, – внезапно произносит Корбан, прекратив ходить взад и вперед и садясь на диван в кабинете. – Уверен, что вы не знаете этого имени, ведь так?

Я мотаю головой. Мне кажется, будто я не смыкала глаз целую неделю, и теперь, когда адреналин окончательно выветрился, едва сижу.

Корбан упирается ногой в край ковра, разворачивается и ударяет кулаком в воздух.

– А как насчет Дэнниса Сиама или Андреа дель Верроккьо? Нет?

– Нет. – Я подавляю зевоту.

– Наставники Альберта Энштейна, Стивена Хокинга и Леонардо да Винчи соответственно.

– О.

Корбан болтает без умолку. Бесконечное, бессвязное словоизвержение продолжается и продолжается, и все никак не закончится… разве что в сумасшедшем доме. Я давно перестала его слушать.

– Почему все лавры достаются Уиллу? Что не так с нашим обществом, если мы замечаем только квотербека, а не всю команду? Только вокалиста, а не всю группу? А на самом деле это мы главное сокровище. Если бы не мы, они никогда не добились бы известности.

У Корбана классический случай нарциссического расстройства личности. Грандиозное чувство собственной значимости, зацикленность на власти и успехе, ничем не оправданное ощущение, что ему все вокруг должны, и неспособность к сочувствию. Все симптомы налицо. В нынешнем перевозбужденном состоянии он больше не видит необходимости их скрывать.

– Как Нета Снук, – говорю я. Больше всего нарцисс жаждет почестей и похвалы, которых, как ему кажется, он заслуживает.

– Кто?

– Женщина-летчица, которая учила летать Амелию Эрхарт.

– Точно! – Он тычет пальцем мне в лицо. – Вы понимаете, что я имею в виду.

Да, я понимаю, что дело не только в том, что Уилл взял деньги. А в том, что он взял деньги и сбежал. Корбан чувствует себя покинутым. Как будто его отвергли и выбросили за борт. И именно это ощущение и вызывает у него ярость.

Он снова начинает ходить по комнате, на сей раз разразившись тирадой по поводу того, что никто не ценит его выдающиеся способности. Что это была его идея перевести в компанию на Багамах акции, а не деньги, которые гораздо легче отследить. Это он знал, когда продавать акции, чтобы получить самую высокую цену. Если бы не он, Уилл до сих пор торговал бы на улице наркотиками. Нарциссы очень любят разыгрывать из себя жертву.

Он останавливается и, нахмурившись, смотрит на меня сверху вниз.

– Я начинаю думать, что ваш муженек решил нас продинамить.

– Нет, он не стал бы, – произношу я с большей уверенностью, чем чувствую на самом деле. Уилл уже доказал, что любит деньги больше, чем меня. Почему бы ему не позволить Корбану осуществить его угрозу изнасиловать меня? Почему бы не дать ему отомстить?

Вот только он сказал, что уже едет. Он сказал мне, что скоро будет здесь.

«Мне очень жаль», – слышу я голос Уилла у себя в голове так ясно, словно он уже сидит рядом со мной на диване. На секунду или две мне кажется, что я вижу, как он мчится по пыльной дороге в направлении Мексики и машет мне рукой в открытое окно.

Нет, Корбан был прав в одном. Уилл ненавидит Мексику. Чертова жара.

Внезапно Корбан оборачивается к задней двери.

– Вы слышали?

Я подскакиваю на диване, навострив уши.

– Слышала что?

– Шш! – Он наклоняет голову, потом поднимает палец. – Вот. Слышали?

Мне кажется, я что-то слышу, может быть, скрип за окном или хруст сломанной ветки, но тут заходится лаем соседская собака. Ее лай подхватывает другая, потом еще одна и еще, пока мне не начинает казаться, он звучит со всех сторон. Как в мультфильме, когда собаки сообщают друг другу о пропавших далматинах.

Только на этот раз они предупреждают Корбана, что за моим окном кто-то есть.

Я поворачиваюсь на диване и прижимаюсь к стеклу, сделав ладони ковшиком, в попытке разглядеть хоть что-нибудь, но это все равно что смотреть в черную дыру, темную и бесконечную. Где-то совсем рядом сходят с ума собаки.

Звонит домашний телефон.

Корбан хмурится, и я готова поклясться, что он думает о том же, о чем и я: почему Уилл не звонит на мой мобильник, как в прошлый раз?

Телефон звонит снова.

– Может, я…

– Не двигайтесь с места! – рычит он. Он берет трубку, которая стоит на базе в кухне, и смотрит на экран. – Звонят с номера 770.

Он называет вслух остальные цифры.

– Вам знаком этот номер?

Я мотаю головой:

– Нет.

Телефон переводит звонок в голосовую почту, и звонящий вешает трубку. Если за окном все еще кто-то есть, я не слышу его из-за лая собак и грохота собственного сердца. Через две секунды телефон снова начинает звонить.

На этот раз Корбан нажимает на кнопку после первого звонка.