Лжесвидетель - [22]

Еще «нижний» держит, искривившись, на одном плече увесистый перш длиной в шесть метров и мелко переступает, чтобы тот, кто выделывается на верхушке перша, не сверзился. В общем, должность, не требующая особого интеллекта, и за всю свою жизнь Артем видел только одного «нижнего», который был руководителем здоровенного аттракциона «Русская тройка» и даже вошел в цирковую энциклопедию. Но тот начинал свою карьеру вообще конным жонглером, а звали его – Николай Ольховиков.

Цирковые мускулистые мальчики редко выбивались в люди. Артем полагал, что в мире бизнеса им тоже светит разве что должность начальника охраны. Но у Гены Буравского были живые, умные, ясные глаза. И неподдельная благожелательность на физиономии.

К тому же, парень явно имел чувство юмора. По его невольной улыбке Артем сразу сообразил – Буравский живо представил себе, как везет эту старую хвостатую рухлядь по кабакам в поисках амурных приключений. Однако братцев-домовладельцев и этого красавца, как видно, связывали серьезные обязательства – и по тому, как Буравский согнал улыбку с лица, Артем понял: выполняя просьбу коллег, атлет не только что по кабакам его провезет, не только что доставит с избранницей в подходящее место, но и будет дежурить за дверью с валидолом.

– Добрый день! – сказал Буравский. – Что, интересно? Я сам, когда искал помещение, увидел это – и влюбился! Вот как с девушкой: видишь и понимаешь – моя!

Артем попал, надо полагать, в тот самый бункер, где можно было пережить и атомную войну, и второе пришествие, и гибель галактики.

Был в истории нашей страны занятный период, когда американской бомбы ждали не то чтобы с минуты на минуту, а, скорее всего, в будущем году к Первомаю. Во всяком строящемся здании непременно делали бомбоубежище, причем бомбоубежище такого вида, каким оно могло бы быть во время второй мировой – с длинными скамейками, на которых спасающимся следовало сидеть рядами в ожидании, когда закончится бомбежка. И запасной выход тоже сооружался вполне стандартный – во дворе соседнего дома. Потом оказалось, что на фиг мы сдались этой самой Америке, и бомбоубежища, пригодившиеся разве что для занятий по гражданской обороне, были заперты. Они простояли под замком до того самого времени, пока кому-то сообразительному не пришла в голову мысль: ведь эти врытые в землю помещения без окон и почти что без дверей – идеальные склады!

Идя вслед за Буравским по бетонному коридору, Артем воображал себя разведчиком Кузнецовым или даже самим Штирлицем, угодившим в тайный бункер к Гитлеру. Жаль только, что ни одну репризу на таком сюжете он выстроить не мог, не строить же бункер на манеже, – и фантазия работала вхолостую.

Открылась дверь, толщиной в полметра, не меньше, и тогда лишь хозяин обернулся, приглашая в бетонный кабинет. И улыбнулся вполне обаятельно:

– Вот так мы тут и живем!

– А неплохо, – честно одобрил Артем.

– У меня еще кое-какие дела, вот журналы, вот книги, – он показал на низкий столик, где кипой лежало все это добро. – Ужинаю я обычно в «Арагви» или в «Монтрезоре». «Арагви» – сами понимаете, а «Монтрезор» – это ресторан с историей. Восстановили дореволюционный, название сохранили, меню – как при государе императоре.

Буравский опять улыбнулся – мол, не такая уж мы провинция, когда надо – и угостим не хуже, чем в столице. И сел было к компьютеру, на экране которого виднелись таблицы, но вдруг развернулся к Артему:

– Кофе будете?

– Не откажусь.

– А к кофе?

Артем пожал плечами.

– Я сырное печенье люблю, – признался Буравский. – У меня в кафешке его классно пекут.

Улыбнулся в очередной раз – видать, воспоминанию о печенье, – и взял трубку.

– Серый? Скажи Мезенцеву, пусть кофе подаст, – сказал он. – Рожек двести грамм, поджаристых.

И повернулся к Артему:

– Сейчас увидите лучшего в городе телохранителя.

Через две минуты дверь в бункер открылась.

Meзенцев оказался мужичком средних, чтобы не сказать более, лет. Больше всего он напоминал Артему не претендующую на первые места в стае, или что там у них, гориллу. Но гориллу не какую-нибудь косматую, а приглаженную, с аккуратно выложенной на лбу негустой челочкой. Особенно эта челочка умилила Артема – надо же, как трогательно!

Когда Мезенцев, сгорбившись и еле волоча ноги, вошел в кабинет, Артем искренне перепугался – горилла держала в корявых лапах поднос, на котором так и ездили чашки с кофе.

Неторопливо дойдя до стола, Мезенцев поставил поднос, повернулся и так же косолапо отбыл за дверь.

Ни слова не сказал этот человек Буравскому, равным образом и Буравский даже не попытался его поблагодарить.

– А спиртное держу в барчике, – сообщил Буравский, одной рукой переставляя на стол чашки и тарелку с желтыми рожками, а другую не снимая с компьютерной мыши.

Артем взял одну штучку, надкусил – и всей физиономией изобразил неземное блаженство. Солоновато, чуть горьковато, перчик приятно греет язык – всего в меру!

– Хай класс! – похвалил он. – Только знаете что, Гена? Неужели у вас в городе нет хороших спортивных ребят, каких-нибудь каратеков, ушуистов?

Этот же совершенно не похож на телохранителя!