Лжец - [82]

– Какое? То, что за нами следят?

– Именно.

– Да мы же в этом чертовом драндулете и без того бросаемся всем в глаза.

– Надеюсь, что так. Элемент неожиданности имеет первостепенное значение.

– Элемент неожиданности?

– Точно! – просиял Трефузис, уже выезжавший на автостраду и разворачивавший машину в сторону Германии. – Он-то самое неожиданное и есть.

Стаккатовый наплыв летящих навстречу автомобилей напомнил Адриану бесконечные детские поездки на побережье. Он не отрывал тогда взгляда от запястий держащего руль отца или подсчитывал четвероногих в полях, мимо которых проезжала машина, – овца либо корова давали единицу, лошадь – двойку, – то и дело позевывая в кружащем голову облаке тошноты. Был и такой прием: он ритмично закрывал уши руками и открывал их, чтобы услышать посвист каждой пролетавшей мимо машины.

Теперь Адриан снова проделал это.

– Далеко еще, пап?

– Почему люди, едущие в автомобиле, обязательно задают этот вопрос? – поинтересовался Трефузис.

– Он напоминает им времена их юности.

– Хм!

– Как бы там ни было, – сказал Адриан, – мы говорили о лжи.

– Говорили. Будь умницей, раскури для меня сигарету.

Адриан извлек из портсигара Трефузиса сразу две, раскурил обе и протянул одну водителю.

Трефузис наполнил легкие дымом «Золотого листа».

– Мы можем с достаточной уверенностью утверждать, – сказал он, – что животные не врут. В этом и спасение их, и погибель. Вранье, вымыслы и лживые предположения способны создавать новые человеческие истины, из которых затем вырастают технология, искусство, язык – все, что является отличительными признаками Человека. Слово «камень», к примеру, это не камень, но оральная совокупность горловых, зубных и губных звуков или описательное расположение чернильных пятен на белой поверхности, однако человек делает вид, будто это и вправду тот предмет, на который оно указывает. Каждый раз, когда человеку хочется сообщить другому человеку нечто о камне, он может воспользоваться словом вместо самого предмета. Слово воплощает предмет в сознании того, кто это слово слышит, и оба они, говорящий и слушающий, оказываются способными представить себе камень, не видя такового. Они могут метафорически или метонимически выразить все качества камня. «Я окаменел, у него камень за пазухой, камень с души свалился, за ним как за каменной стеной, пробный камень» – все что угодно. Более того, человек может взять камень и назвать его оружием, пресс-папье, ступенькой крыльца, драгоценностью, идолом. Он может наделить камень функцией, может обладать им.

– Но ведь когда птица использует пруток, чтобы свить гнездо, разве она не делает то же самое?

– Птицы собирают ветки для гнезд примерно так же, как мы расширяем легкие десять с чем-то раз в минуту, чтобы втянуть воздух или, в нашем случае, табачный дым. Это механизм целиком и полностью инстинктивный, – во всяком случае, такова надежная информация, полученная мной от знающих людей. Животные не обладают присущей человеку способностью лгать.

– Отрицательной способностью Китса?

– До определенной степени, да. В наших мозгах то и дело образуются и затем отправляются на хранение связи. Это слово обозначает вот эту вещь, этот факт действительно имел место, этот опыт пережит на самом деле – устанавливаются «что» и «которые» относительно всего на свете. Таким образом, я спрашиваю тебя: «Что ты сейчас пил?» – а ты отвечаешь: «Лимонный чай», поскольку между лимонным чаем и недавним актом питья, совершенным тобой, существует связь. А если ты намереваешься мне соврать, ты думаешь «лимонный чай» – с этим ты ничего поделать не можешь по причине существования все той же связи, – однако подыскиваешь мысленно какое-то другое слово и отвечаешь, скажем, «яблочный сок». Теперь устанавливается связь между недавним процессом питья, лимонным чаем и яблочным соком. Однако наиболее прочная связь возникает между питьем и лимонным чаем, потому что она истинна. Связь между питьем и яблочным соком также существует, поскольку ты сам ее создал. Но существует она лишь за счет связи с лимонным чаем. Ты поспеваешь за мной?

– Как пантера.

– Подробности лжи запомнить труднее, чем подробности правды, поскольку существующие в сознании связи между первыми слабее. Сам акт вспоминания буквально таков: это повторная сборка составных элементов чего-то. Если они иллюзорны, произвести подобную умственную реконструкцию, естественно, труднее.

– То есть твой друг Сабо установил, что происходит в мозгах врунов, и изобрел некое подобие детектора лжи, так, что ли?

– Нет-нет. Он сделал куда больше. Он изобрел дефлектор лжи!

Адриан следил за тем, как табачный дым засасывается в маленькое оконце на дверце автомобиля. Где-то в глубине его сознания зарождалась пугающая мысль, что ему отведена в этой поездке роль большая, нежели просто пассажира и наблюдателя.

– Дефлектор лжи? – повторил он.

– Предположим, что все правдивое соединено в мозгу нервными связями типа А, а все лживое – связями типа Б.

– Хорошо.

– Представь себе машину, не позволяющую мозгу создавать связи типа Б. Человек, на которого воздействует такая машина, оказывается попросту неспособным солгать.