Лжец - [33]

– Войдите!

Нервно сглотнув, Адриан вошел.

Тикфорд сидел за письменным столом, поигрывая ножом для разрезания писем.

Совершенный психопат с кинжалом, подумал Адриан.

Директор сидел спиной к окну, и лицо его пребывало во мраке, не позволявшем Адриану прочесть написанное на нем выражение.

– Спасибо, что заглянули, Адриан, – сказал Тикфорд. – Садитесь, прошу вас, садитесь.

– Спасибо, сэр.

– О боже, боже…

– Сэр?

– Думаю, вы навряд ли представляете себе, почему я за вами послал, ведь так?

Адриан, олицетворение круглоокой невинности, покачал головой.

– Нет, я полагаю, не представляете. Нет. Надеюсь, слухи еще не распространились.

Тикфорд снял очки и взволнованно подышал на стекла.

– Я должен спросить у вас, Адриан… о боже… все это так…

Он надел очки и встал. Теперь Адриан хорошо видел его лицо, но понять ничего по-прежнему не мог.

– Да, сэр?

– Должен спросить о ваших отношениях с Полом Троттером.

Так вот оно что!

Этот идиот проболтался кому-то. Вероятно, капеллану. А злобный доктор Меддлар был только счастлив повторить все Тикфорду.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.

– Это очень простой вопрос, Адриан. Проще некуда. Я спрашиваю вас о ваших отношениях с Полом Троттером.

– Ну, я на самом-то деле… на самом деле у нас с ним нет никаких отношений, сэр. Я хочу сказать, мы с ним вроде как друзья. Он иногда гуляет со мной и Томпсоном. Но я знаю его не очень близко.

– И это все?

– Да, сэр, все.

– Чрезвычайно важно, чтобы вы сказали мне правду. Ужасно важно.

Мальчик всегда видит, когда учитель врет ему, подумал Адриан. Тикфорд не врал. Это действительно очень важно.

– Ну, вообще-то, есть одна вещь, сэр.

– Да?

– Я, правда, не уверен, что должен рассказывать вам о ней, сэр. Понимаете, Троттер говорил со мной с глазу на глаз…

Тикфорд, склонившись, взял Адриана за запястье.

– Уверяю вас, Адриан. Что бы Троттер вам ни говорил, вы должны рассказать мне об этом. Понимаете? Должны!

– Это не очень удобно, сэр… может быть, вы у него самого спросите?

– Нет-нет. Я хочу услышать все от вас. Адриан сглотнул.

– В общем, сэр, я вчера после полудня случайно столкнулся с Троттером, и он вдруг… вдруг расплакался, и я спросил его, в чем дело, а он сказал, что несчастен, потому что… ну, он как бы…

Господи, как все это сложно.

– Он… ну, он сказал, что несчастен, потому что любит одного человека… ну, знаете, питает к нему страсть.

– Понимаю. Да, конечно. Да, понимаю. Он думал, что влюбился в кого-то. В другого мальчика, я полагаю.

– Так он мне сказал, сэр.

– Троттера нашли сегодня после полудня в сарае на поле Брэндистона, – сказал Тикфорд, подталкивая к Адриану по столу листок бумаги. – В кармане у него была вот эта бумажка.

Адриан уставился на директора.

– Сэр?

Тикфорд печально кивнул.

– Глупый мальчишка, – сказал он. – Глупый мальчишка повесился.

Адриан заглянул в записку.

«Мне очень жаль, но я этого больше не вынесу, – прочитал он. – Хили знает почему».

– Его родители уже едут сюда из Харрогита, – произнес Тикфорд. – И что я им скажу?

Адриан в ужасе смотрел на него.

– Но почему, сэр? Почему он покончил с собой?

– Назовите мне имя мальчика, в которого он… к которому он питал это чувство, Адриан.

– Ну, сэр…

– Я должен знать.

– Это был Картрайт, сэр. Хьюго Картрайт.

Два костюма с Савил-роу[58] – один «Томми Наттер», другой «Беннетт, Тоуви и Стил» – сидели лицом друг к другу за столиком возле окна в «Уилтонсе».

– Приятно снова увидеть туземный продукт, – сказал «Беннетт, Тоуви и Стил». – Я уже начал думать, что он отошел в прошлое.

– Раз уж вы затронули эту тему, – произнес «Томми Наттер», – должен признаться, что я питаю слабость к тихоокеанским. Они как-то сочнее, вы не находите? В них больше плотскости, если существует такое слово.

«Беннетт, Тоуви и Стил» не согласился. Вульгарный вкус по части устриц казался ему типичным для «Томми Наттера».

– «Монтраше» немного тепловато, вам не кажется?

«Беннетт, Тоуви и Стил» вздохнул. Он еще на нянюшкиных коленях усвоил, что переохлаждать белое бургундское ни в коем случае не следует.

В «Уилтонсе» его хорошо знали и всегда старались подавать вино, охлажденное именно до этой температуры. Впрочем, если он затеет читать «Томми Наттеру» лекцию, тот разобидится. Люди его пошиба чувствительны до смешного.

– Ну да ничего, – сказал другой. – Я не жалуюсь. Итак. Поговорим о «Мендаксе». С сожалением должен сказать, что материалы Одиссея ничем шифровальный отдел не порадовали. Решительно ничем.

– Они ничего не смогли расшифровать?

– Нет, вскрыть-то материалы они вскрыли. Старый шифр с перестановками букв. Еще довоенный. Совершеннейшая древность.

– Отлично, – хмыкнул «Беннетт, Тоуви и Стил». – И что там было?

– Имена, адреса, номера телефонов. Куча безвредных австрияков. Взятых прямиком из адресной книги Зальцбурга, представляете?

– Старый прохвост.

– Так что вопрос теперь в том, – «Томми Наттер» жеманно покручивал пальцами ножку винного бокала, – вывез ли Одиссей материалы оттуда или так их там и оставил.

– Почтой к нему ничего не приходило. Это нам известно.

– Ваш подсадной друг все еще окупается?

– О да.

– Хорошо, потому что уж больно этот прохвост жаден.

На это «Беннетт, Тоуви и Стил» отвечать не стал. Можно подумать, будто услуги Телемаха оплачивает «Томми Наттер». Он-то, разумеется, именно так и думает, скорее всего, он никогда и не обнаружит, что деньги идут прямиком из кармана «Беннетта, Тоуви и Стила», а не истребываются в государственных фондах. Это было чисто личное дело, однако Кабинет следовало держать в уверенности, что и для него тут есть своя выгода. Негоже, если они поймут, что Служба трудится исключительно для достижения личных целей «Беннетта, Тоуви и Стила».