Лютый беспредел - [13]

Но мама крикнула «Сережа!» — и это был ее голос, не его.

И Сергей остановился. Разжал кулаки. Выпустил воздух из груди. Снова пошел прочь.

Мать догнала его возле подъезда. Положила руку на плечо и развернула к себе.

— Что ты себе позволяешь? — прошипела она. — Он взрослый человек, состоявшийся мужчина.

— А я кто? — осведомился Сергей с горечью. — Несостоявшийся?

— Валентин со мной не просто так. Мы поженимся.

— И деток заведете? Кто у меня будет? Братик или сестричка?

— Не юродствуй! — прикрикнула мать. — Это жизнь. Взрослая жизнь. Всю молодость я посвятила тебе и отцу. Но мне хочется пожить и для себя тоже, понимаешь?

— Кажется, да, — медленно произнес Сергей. — До сих пор ты просто исполняла обязанность. Неприятную обязанность. Тащила лямку. Теперь тебе надоело. Ты устала. И тебе хочется отделаться от нас.

— Не от тебя! — быстро возразила она. — Ты можешь переехать к нам. В любой момент. У Валентина большой дом. Свой дом. Тебе понравится.

— Нет. Не понравится. Я не собираюсь жить у твоего Валентина. Он для меня никто. Пустое место.

Сергей сплюнул.

— Я тоже? — спросила мать тихо. — Тоже пустое место?

— Ты его жена, — сказал он. — Ну и иди к нему. Беги, раз так свербит. Трахайтесь, сколько влезет.

Она хлопнула его ладонью по лицу:

— Щенок! Сопляк! Как ты смеешь?

Сергей посмотрел на мать, но взгляд его был направлен сквозь нее.

— Что вы сказали? — спросил он деревянным голосом. — Мы разве с вами знакомы?

И таким холодом повеяло от него, что мать отшатнулась. Сергей пошел к себе в подъезд, поднялся в квартиру и стал собираться в спортзал.

— Поговорили? — спросил отец.

— С кем?

— С матерью.

— С чьей? — продолжал тупить Сергей.

— Брось валять дурака! — рассердился Геннадий Ильич. — С ним серьезно, а он тут представление устраивает.

— Отвяжись от меня! Оба отвяжитесь!

— Ты гляди, полегче у меня!

— А то что? — спросил Сергей.

— А то я тебя огорчу — до невозможности! — ответил Геннадий Ильич угрожающе.

— Не огорчишь. Дальше некуда потому что. Рога себе купи. Оленьи, знаешь? Повесь на стену и любуйся.

Выпалив эту тираду, Сергей подхватил рюкзак и ринулся к выходу. Как же он ненавидел сейчас этих двоих, которые по какому-то недоразумению являлись его родителями! Он их просто видеть не мог. Если бы отец попробовал задержать его и устроить разбирательства, то Сергей, ей-богу, мог бы ему в зубы двинуть. Он за себя не отвечал больше. Они его довели, сами виноваты!

Шагая по улице, он смотрел себе под ноги, чтобы не встречаться взглядом с прохожими. Для них это было бы слишком небезопасно. Мало ли что ему почудится в устремленных на него глазах. Когда приходилось обминать или обгонять кого-то, Сергей подбирал плечи и запрещал себе выставлять локти. Он знал, что ищет повода, нарывается на драку, а это было несправедливо. Не прохожие его родили, вырастили, а потом предали. Да, да, предали! И отец тоже, потому что не сумел или не захотел держать мать в узде. Был бы настоящим мужчиной, она бы от него не сбежала. Они, видите ли, не ужились друг с другом, а крайним остался сын. Потому что мать нашла себе другого. Отец избавился от нее. А Сергей лишился родителей. У него больше не было семьи.

«Команда — вот моя семья отныне», — решил он, и ему стало легче.

Главное теперь: позабыть все, что связано с родителями. Выбросить из головы игры, в которые он играл с отцом. Никогда не вспоминать маминого ласкового голоса, убеждающего, что нужно закрывать глазки и спать. Все в прошлом. Нет больше отца. Нет матери. Есть только Сергей Карачай. Он будет каменным, он будет жестким и крутым, он достигнет таких высот, что им и не снилось. И однажды подкатит к ним на шикарной тачке, в прикиде за сто тысяч баксов и лениво спросит, как дела, не нуждаетесь ли в чем-нибудь, родители? Снисходительно выслушает, подбросит деньжат и уедет. Пусть смотрят ему вслед и чешут репы. И чтобы у мамы слезы на глазах выступили.

«Как же ты без нас? — крикнет она. — Как ты один?»

«Я не один, — прокричит он в ответ. — У меня теперь другая семья».

Команда. «Бульдоги». И он тоже бульдог, свирепый и беспощадный, нечувствительный к боли.

В спортивный зал Сергей вошел успокоившимся, почти равнодушным. Поприветствовал парней традиционными хлопками ладони о ладонь, обменялся парой ничего не значащих фраз, и от сердца отлегло окончательно. Вокруг были друзья: шебутной Рафик, бесшабашный Коля-Воля, здоровенный, как лось, Жека Могильщик, зубоскал Шурик. Всех их любил Сергей и был готов за них жизнь отдать. Они были не просто одной командой. Они были гарнизоном крепости, противостоящим всему враждебному миру. Только вместе они могли победить и выжить.

Шурик и Жора Одессит вышли на ринг, принялись лениво разминаться, нанося пробные удары руками и ногами. Наблюдать за ними было одно удовольствие. Даже в расслабленном состоянии они производили впечатление опасных, опытных бойцов. В том, как они наносили удары, уклонялись и ставили блоки, сквозила неосознанная звериная грация. Сергей не смог бы выразить это словами, но он чувствовал, что здесь, в зале, собравшись вместе, все они становятся честнее, правильнее, лучше.

И он, Сергей Карачай, тоже. И ему это нравится. Когда он с «бульдогами», ему любое дело по плечу.