Люся с проспекта Просвещения или История одного побега - [36]

— Ну и чем же, Любаша, — спросил он, нетерпеливо обращаясь уже ко мне, — мы будем сегодня ужинать?

— Кашей с печенкой, — ответила я, направляясь на кухню, чтобы выгрузить покупки.

— Кашей с печенкой? — обрадовался Гарик, входя на кухню вслед за мной. — А печенки у нас, с учетом увеличения численности, точно на всех хватит? — Гарик с сомнением взвешивал на руке пакет.

Я посмотрела на пакет и в уме прикинула размер порций.

— Тоже мне проблема. Значит, Люся будет есть одну кашу, — быстро нашла выход я.

— Нет, Люся одну кашу есть не будет, — после паузы грустно вздохнул Гарик.

— Как это, не будет? С чего ты взял? — удивилась я.

— А ты посмотри на нее, у нее же все на морде написано.

Я посмотрела. Из кудрявой шерсти на меня лукаво глядели блестящие и умные собачьи глаза.

— Ясно, — сказала я.

Голую кашу в итоге ели мы с Гариком.

После ужина мы стали решать, что нам делать с нашей лохматой находкой.

— Ну что-что, — сказал Гарик, — надо для начала объявления где-нибудь расклеить. Откуда, ты говоришь, она с тобой ехала?

— С площади Мужества, — ответила я.

— Ну вот, значит, на площади Мужества нужно повесить в первую очередь. Ты как раз успеешь сделать это по дороге на работу. Все, пошел за фотоаппаратом, — заявил он, бодро потирая руки.

Не меньше часа он щелкал своим цифровиком, запечатлевая собаку во всевозможных позах и ракурсах.

— Прыжок! Ап! Ай молодец… Голос, Люся, голос! Молодец, девочка… А теперь посмотри на меня… А теперь с газетой в зубах… А теперь улыбочку… — неслось из большой комнаты, пока я варила на завтра суп и мыла оставшуюся после ужина посуду.

— А не многовато ли будет фотографий для одного объявления? — заглянув наконец к ним, поинтересовалась я.

— Ты себе даже не представляешь, Любаша, кого ты в дом привела! Это же настоящая фотомодель! — и Гарик бросился показывать мне отснятые кадры. — Мы же можем такие снимки в журнал какой-нибудь послать. Или… Или…

— В компьютерной игре использовать, — с серьезным видом подсказала я.

— Точно! — тут же загорелся Гарик. — В игре использовать! Где-то у меня даже была программа по анимации. — И он уже увлеченно принялся что-то искать на своем компьютере.

— Отлично. Но сначала все же неплохо бы составить объявление, — тактично напомнила я, кажется, уже забывшему первоначальную цель съемок Гарику.

— Ах да, объявление, — поскучнел мой муж и явно без энтузиазма добавил: — Объявление мы, конечно, составим, хоть я и не уверен, что в этом есть очень уж большой смысл. Хозяева, знаешь, как редко находятся?

Я поняла, что Гарик просто уже не хочет, чтобы они нашлись. «Как ребенок», — подумала я. А еще подумала: «Может, сегодня день какой-то особенный?». Вздохнула и снова ушла на кухню, размышляя, не могли ли ЮНЕСКО или ООН втайне от меня объявить сегодняшний день Праздником помешательства на собаках, ну или Всемирным днем впадения в детство, например.

Из комнаты Гарика долго доносилось недовольное бурчание, а потом наконец послышался звук печатающего принтера.

Спустя минуту глядящий именинником Гарик уже гордо демонстрировал мне и Люсе свой шедевр.

— Ей очень нравится, — сияя от удовольствия, заявил наш собачий экстрасенс. И бросился торопливо обувать ботинки.

— Ты куда собрался?! — изумилась я. — Объявления и завтра не поздно будет расклеить. Посмотри на часы, ведь ночь на дворе!

— Любаша! — выпрямившись, назидательным тоном заявил Гарик. — Не хочу показаться бестактным, но вынужден тебе напомнить, что в нашем доме внезапно завелась собака. А с собаками, если мне не изменяет память, на ночь нужно гулять.

Я попыталась было возразить, что, на мой взгляд, Люся сегодня уже достаточно нагулялась, но Гарик и слушать ничего не хотел. Нахлобучив шапку, он распахнул дверь и, пробормотав: «Люся, прошу», с достоинством покинул квартиру. А через секунду с лестницы донеслось его смешливое фырканье и лошадиный топот.

Я подошла к окну и вскоре увидела, как мой муж и наша новоявленная любимица чуть ли не кубарем выкатываются из подъезда.

С высоты своего положения я смотрела на них и размышляла о том, что некоторые люди, похоже, так никогда и не вырастают.

Вот, полюбуйтесь-ка, это Гарик, Игорь Ильич, самая светлая из известных мне голов и по совместительству мой супруг. Его в Америку зовут в космической программе участвовать, а он носится по сугробам с собакой, как семилетний мальчишка, и озабочен только тем, чтобы прежде нее схватить палочку.

Люся опять оказалась проворнее, и они сцепились. Гарик тянет палочку к себе, а Люся мотает головой и не отдает. И вдруг явно специально отпускает. Гарик, взбрыкнув ногами, заваливается на спину. Люся, воспользовавшись ситуацией, прыгает ему на грудь и лижет в щеки. Гарик уворачивается и хохочет так, что его смех доносится до восьмого этажа. Полдома, наверное, уже поприлипало к окнам и дивится на это представление.

Нет, если хозяева собаки не найдутся, боюсь, Гарик в Америку не поедет. Потому что тогда нашему гиганту мысли явно станет не до таких пустяков, как покорение космоса.

Я смотрела, как под окнами скачет жеребенком мой вывалявшийся в снегу муж, и, не слыша себя, бормотала: «Всемирный день впадения в детство!». Присоединившийся ко мне у окна Маркиз, судя по растерянному виду, с моей оценкой ситуации был абсолютно согласен. Я почесала кота за ухом и подумала: «Хорошо, что Гарик поздно встает. Завтра утром смогу вывести Люсю сама».