Люся с проспекта Просвещения или История одного побега - [24]

Она, Клеопатра, предпочитала бумагу и люстру. И хозяин мог потом сколько угодно гоняться за ней по квартире с тапочком, наказание ей не грозило. Ведь они оба прекрасно понимали, что придраться ему не к чему, это так, нервы, а она не нарушила ни единого правила. А то, что кошка, как обычно, оказалась умнее человека, так разве ж это проблема ее, кошки?

— Да, вот только на улице, где разбросано все самое интересное, люди почему-то зубы не чистят, — с сожалением вздохнула я.

А еще кошка любила смотреть на воду и трогать лапой струю из-под крана. Любила, когда хозяин моет посуду. Он совал под воду тарелку, она лапу, он тарелку, она лапу, выходило очень забавно, особенно когда хозяин начинал злиться.

Хозяин думал, что она по глупости думает, что он, занимаясь какими-нибудь своими жутко важными делами, с ней играет. Но на самом деле она думала, что он сам дурачок и что если бы он не думал, что она думает, будто он играет, то они с ним не играли бы вообще никогда. Потому что хозяин всегда был занят и непременно чем-то очень серьезным.

— Знакомая история, — философски вздыхала я.

Вот так и совали они под струю поочередно лапу и тарелку, пока хозяин внезапно не зверел и не начинал кричать, понарошку замахиваясь на нее тарелкой. Тогда она взлетала на холодильник и шипела на него сверху, тоже замахиваясь лапой. Выходило опять очень весело.

— Да, немудрено, что вас выставили, — фыркнув, заметила я.

— Меня не выставили, я с балкона упала, — сказала кошка и отвернулась к стене.

— И как же вы такая умная не нашли дорогу обратно? — не удержавшись, поинтересовалась я.

— А вы? — послышалось из темноты.

Я положила голову на лапы и засопела.

— Он меня любил, хозяин, — через некоторое время услышала я. — Он, наверное, до сих пор меня ищет…

Я свернулась калачиком и подумала, что меня тоже, наверное, ищут.

Где-то по-прежнему капала вода. Гулкое эхо отдавалось в бетонных стенах. Было слышно, как на улице завывает ветер. Я подобрала под себя лапы и закрыла глаза. Дома мама жарила котлеты. С моей любимой гречневой кашей. По телевизору шел футбол. А в дальней комнате у темного окна стояла Челочка. И глаза у нее были грустные-грустные…

Я едва не заскулила от жалости. Челочка! Слышишь, Челочка? Ты только не плачь. Я тебя обязательно найду!

С этой мыслью я и заснула. Снились мне сугробы и куда-то бегущие люди. И знакомая лохматая ушанка, то и дело мелькающая в толпе.

А наутро Клепа как хорошая хозяйка повела меня завтракать.

— Вы, наверное, не против немножко перекусить? — вежливо спросила она.

Я призналась, что очень даже не против. Причем на «немножко» совсем не настаиваю. Кошка посмотрела на меня задумчиво, словно оценивая вместимость моего желудка, и как бы про себя пробормотала: «Тогда остается только Сандро». И, уже обращаясь ко мне, добавила:

— Что ж, пойдемте, я познакомлю вас с одним моим хорошим знакомым.

— Его зовут Сандро? — заинтересовалась я. — Это что, ваш друг?

— Нет, просто так… поклонник, — небрежно махнула лапой кошка.

Выйдя из подвала, мы перешли дорогу и оказались на небольшом рынке. Несмотря на скромные размеры, место было очень бойким. Народ возбужденно толпился вокруг лотков, смуглые парни без устали носили какие-то ящики, взад и вперед сновали тетки с продуктовыми сумками. Чтобы не быть растоптанными, нам пришлось пробираться к месту назначения вдоль задней стены продуктовых палаток. Наконец Клепа остановилась и осторожно заглянула в приоткрытую дверь. Я с интересом сунула морду следом. Пахло внутри очень вкусно.

— Вах, какие люди! — увидев нас, радостно запричитал полный усатый мужчина в белом фартуке, повязанном поверх черной куртки. — Тенго, подмени меня, дорогой, ко мне гости. Заходи, заходи, моя красавица! И ты, дорогая, тоже заходи!

Я тут же поспешила воспользоваться приглашением. Клепа величественно вплыла следом — неторопливо и как бы даже нехотя. Задрав свой роскошный хвост, эдакое дымчатое знамя ее красоты, она грациозно прошлась вокруг Сандро, мимоходом потерлась о его ногу и села, загадочно мерцая ему глазами.

— Вах, какая красавица! — изумлялся Сандро и огромным ножом отрезал для Клепы кусочек дивно благоухающей ветчины. Я радостно прыгала вокруг него. — Вах, какая умница! — изумлялся он снова и отрезал ветчину уже для меня.

Увидев, что ветчиной я не наелась, Сандро сходил в соседнюю палатку и принес оттуда пакет колбасных обрезков. А потом он угостил меня лавашем с помидорами и очень обрадовался, что мне понравилось.

— Ай молодец, Люсико! Правда, вкусный лаваш? — восторгался Сандро. — Я этой королевне давно говорю: кушай лаваш, такого лаваша, как у Сандро, во всем Питере больше нету! А она ни в какую! Царица! Не кушает! Не верит!

Клепа, как будто речь шла вовсе не о ней, отрешенно смотрела вдаль своими египетскими глазами.

Раньше она никогда не была такой рассеянной. Понятно, кошки лаваш не едят, но чувствовалось, что для ее задумчивости есть и еще какая-то причина. «Наверное, — догадалась я, — именно так и принято вести себя с поклонниками».

Между тем Сандро, горестно вздыхая, принялся рассказывать, что не продохнуть от ревизий, что крысы совсем распоясались, да вдобавок Мурзиков пытался вчера его ограбить. Но выбрал такой большой кусок ветчины, что не смог его унести. Повалял, понимаешь, и бросил. И сам не съел, и товар испортил.