Люськин ломаный английский - [24]

Макс схватил за руку сестру, запихивая ее в трактор. Он приблизил губы к ее уху.

— Смотри за ним. Не позволяй никуда завозить себя по пути в Кужниск. Я серьезно. И смотри, чтобы он поехал по увильской дороге, тебе придется заправляться. Деньги у него есть.

— Ты в аду сгниешь после того, что сделал с нашими старухами. Я верну им трактор и расскажу, что ты сделал.

— Это ты будешь гнить, сладкая моя божья ягодка.

— Ха! — сказала Людмила.

— Хо! — ответил Макс.

Он пристально смотрел на сестру долгим взглядом. Затем выпятил подбородок с видом знающего человека.

— Послушайте только, какие горькие слова я должен выносить от тебя, после того как пошел на риск и нашел для тебя прощальный подарок!

— Ха! Подарок — смотреть, как твоя задница исчезает вдали?

Макс недовольно хмыкнул, полез во внутренний карман пальто и выудил пропавшую перчатку Людмилы, по-прежнему скользкую от слюны Александра.

— Возьми, согрейся, — сказал он, тяжело глядя на нее из-под бровей.

Он добил ее, снова выпятив подбородок, повернулся и пошел прочь, плюнув напоследок.

Лозаныч пожал плечами и полез в трактор.

— И как его, блядь, заводить?

Глаза Людмилы наполнились слезами. Она прикусила губу, втискиваясь в сиденье, и потянулась через Пилозанова, чтобы нажать на стартер. Двигатель чихнул и завелся. Макс исчез, захлопнув зеленую дверь.

Свет фары рассекал туман, висящий над дорогой. Казалось, из Иблильска нужно выбираться через облака чая с молоком. Людмила завернулась в пальто, съежилась в клубок за сиденьем водителя. В ее горле застрял комок, словно скользкий кусок мяса.

— Ха! Я молодец, ха-ха-ха! — орал Пилозанов, когда деревушка осталась позади. — Большего идиота и представить нельзя! Я оставил его там ни с чем. У меня его трактор, а у него остался только хуй в руке! — Плечи Пилозанова дрожали от смеха. Он повернулся и прищурился на Людмилу. — Ты теперь в безопасности, котенок. Тебе больше не придется горбатиться на свою семью.

— Не путай свою семью с моей.

— Ха! Но давай признаем очевидный факт: ни один дом, где есть мужик или собака, ни на минуту не остался бы сухим от такой сочной девки, как ты.

— А ты видел хотя бы одно монгольское лицо или хотя бы одну монгольскую черточку в моей семье? Нет! Так что заткни свою вонючую пасть.

— Ну, у твоего брата дебильных черт сколько хочешь! — Лозаныч рассмеялся еще раз, повизгивая от радости настоящего момента. Затем просунул руку между ног и вытащил кончик полутвердого члена. — Я просто горжусь, что наконец смогу дать тебе почувствовать настоящего мужика, какого заслуживает такая сочная девка. Давай. Иди к доброму Виктору.

8

Пять кошек важно прошествовали по грязи на углу Скомбартон и Миллинер. Три из них были черные. Всех притягивал подвал дома 16а.

Близнецов лихорадило от надвигающегося визита контролера. Зайка пытался по возможности не втягиваться в эту истерию, он сгорбился, как старуха, между раковиной и скамейкой. На нем были обычный костюм-тройка, деловые ботинки и носки и большие солнцезащитные очки из «Балорамы». Вдова бедуина, да и только. Свет в комнате был тускло-коричневым; его голос нащупал соответствующую тональность.

— Нет, ты послушай. Самый вероятный сценарий — это что мы к завтраку вернемся в «Альбион». Лучше подготовься заранее, сынок, — хуй его знает, что им наплела Ники. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что они не стали бы посылать к нам контролера в субботу вечером, чтобы просто притаранить нам пивка. Нет, это будет настоящая проверка. — Зайка посмотрел на лампочку, светившую над гостиной, словно звезда, и тихонько улыбнулся про себя.

— Ты лучше эти ебаные тарелки домой, — послышался приглушенный голос Блэра.

Его ноги торчали из серванта за лавкой, черные брюки обтягивали ягодицы.

Зайка изменил направление взгляда и оглянулся через плечо.

— Тебе принести платок и бигуди? Жаль, что у меня, блядь, фотоаппарата нет, — представляешь, что скажут ребята в «Альбионе», увидев, как ты чистишь сервант? Представляешь, что скажет Глэдди?

— Глэдстоун слепой и страдает аутизмом, — проскрипел Блэр.

— Он всегда болтает со мной. Он уссытся, когда я ему расскажу.

В ответ раздался скрип зубов.

Еще несколько минут слышались приятные постукивания и звон, обычно предвещающие сытный ужин. Затем Зайка замер и положил тряпку, прикусив губу.

— Кажется, я чувствую приближение джина, — сказал он. В перерывах между его словами слышалось яростное шипение. — Разве ты не чувствуешь надвигающийся тонизирующий можжевельный дух?

Лицо Блэра высунулось из серванта.

— Да шевелись же ты, мать твою, этот чувак щас уже придет.

— Не трынди, я не буду убираться в костюме, мать его.

— Знаешь, блядь, таращиться на чашки — не значит убираться.

— Нет, ты послушай, хуй тебя побери, ты ж не соображаешь, что несешь. Ты говоришь, что это даже не контролер, что он просто придет и пожурит нас, а сам намываешь тут все, как ебаная уборщица. — Зайка выудил еще одну чашку из раковины. — Нет, ты послушай, я считаю, что контролера не должно ебать состояние нашего серванта. Ты правда считаешь, что они пришлют контролера по сервантам? Или что у них есть подразделение по уборке?